Автор рассматривает особенности функционирования районной газеты в интернет-пространстве. На материале печати Пермского края изучается реализация газетами информационнокоммуникативной роли на официальных сайтах и страницах в социальных сетях. Статистический анализ показывает, что собственный сайт есть менее чем у половины газет, а предпочтительная платформа выхода издания в Интернет - социальная сеть «ВКонтакте». При этом научно-практическое обоснование относительно организации работы местной печати в социальных сетях отсутствует. Изначально журналисты главное назначение электронного ресурса издания видели в реализации информационной функции СМИ и организации коммуникации с аудиторией, социальные сети понимались в первую очередь как способ взаимодействия с читателями. Медиапотребление аудитории актуализировало проблему распространения в социальных сетях журналистского контента. На основе изучения в 2016 г. всего комплекса интернет-ресурсов районных газет Пермского края и выборочного анкетирования были сделаны следующие выводы. При общем доминировании стратегии print first представительство пермских районных газет в глобальной сети многообразно - от принципиального отсутствия («Северная звезда») до системного digital-развития («Парма-новости»). Распространение журналистской информации в Интернете затруднено из-за несоответствия технологических форматов публикации журналистского контента и форматов медиапотребления аудитории и отсутствия элементов социальной коммуникации на сайтах газет. Коммуникативная функция указывается журналистами в качестве основной при выходе газеты в социальные сети, однако фактически она почти не реализуется. Примеры устойчивой коммуникации на страницах газеты в социальных сетях единичны («Вестник Чернушки»).
Вестник Пермского университета. Серия: Российская и зарубежная филология
2018. — Выпуск 4
Содержание:
Рассматриваются переводы стихотворения литовского поэта Т. Венцловы, выполненные И. Бродским и А. Герасимовой, представителями разных эпох и стилей. Стихотворение «Памяти поэта. Вариант», посвященное О. Мандельштаму, продолжает традицию эпитафий на смерть поэта и генетически связано с элегией И. Бродского «На смерть Т. С. Элиота». Анализ текста перевода, сопоставление с литовским оригиналом и стихами И. Бродского разных лет («Менуэт (Набросок)», «Aqua vita nuova» и др.) позволили определить, какие черты, характерные для собственных произведений, И. Бродский использовал в переводе, какую трактовку получили образы оригинального текста, будучи дополненными метафоричностью «большого стихотворения» - авторской жанровой формы, строящейся на вариациях и повторах, ассоциативных связях мотивов. Перевод А. Герасимовой более точен, поэтический язык упрощен. Переводчица пошла по пути сокращения развернутых метафор, числа эпитетов. Так же лапидарен и язык ее собственных стихов: восьмистиший, двух- и трехкатрен-ных композиций, которые отличает ясность языка, образности, синтаксиса, строфики, преимущественная точность рифмовки. И. Бродский и А. Герасимова передали поэтологический мотив оригинала в соответствии с собственными творческими установками: идея власти слова подчеркнута И. Бродским, отказ от высокой миссии поэта определяет поэтику перевода А. Герасимовой. Текст Т. Венцловы в переводах двух поэтов с несхожей стилистической стратегией обнаружил срединную позицию, уравновешивающую смысловую сложность и простоту поэтического языка.
Ключевые слова
Уточняется понимание топоидеограммы как разновидности идеограммы имени собственного: в условиях дискуссии о семантике имени собственного ближайшей единицей понятийного уровня оказывается семантика основы исходного по отношению к нему апеллятива. Такое понимание служит теоретической базой для разбиения топонимического материала в словаре: его реестровой единицей выбирается тематическое (идеографическое) поле топонимов. В статье рассматривается ряд приемов, используемых для корректной формулировки топоидеограммы в случаях, когда топоним может быть потенциально соотнесен с несколькими апеллятивными основами. Практическое воплощение интерпретации топоидеограммы в результате лексикографической работы - топонимический идеографический словарь. Такой словарь - сравнительно новый ономастико-лексикографический жанр, позволяющий в силу не алфавитного, а тематического распределения материала взглянуть на смысловую, или, точнее, идейную сторону географических названий конкретного региона (материал статьи - микротопонимы Вологодской области). Описаны необходимые условия создания топонимического идеографического словаря, сформулированы принципы лексикографического описания топонимов в идеографическом аспекте, приведены конкретные словарные статьи. Теоретическим результатом проведенной лексикографической работы становится представление о выборе номинирующим сознанием ряда денотативных сфер как актуальных, получивших репрезентацию в топонимии; раскрывается интерпретативный потенциал топонимического идеографического словаря: выделение специфических для микротопонимии Вологодской области тематических, мотивационных, номинативных и количественных закономерностей, объяснение их языковой и экстралингвистической обусловленности. Материалы топонимической идеографии могут быть привлечены для исследований в области этнолингвистики и этнографии.
Ключевые слова
На материале костромских говоров рассматриваются сравнительные конструкции, содержащие личное имя и прилагательное, образованное от ойконима: как Дуня касúмовская (< д. Касимово) ʻо нелепо одетой женщинеʼ, как Федя пáрюгский (< д. Малый Парюг) ‘о сумасшедшем человеке’, и др. Данные устойчивые сочетания характеризуют человека, чье поведение не соответствует нормам деревенского (хотя и не только) социума (ср. как Саня пéномская ‘о женщине, живущей вдали от других людей’). Эти конструкции рассматриваются с точки зрения их структуры и семантики, а также функций и ономастического статуса их составляющих. Авторы отмечают, что сравнение не всегда выражено эксплицитно и может включать различные предикаты (Что нарядился, как Анисья климовская?!; Анисья климовская идёт). Личное имя чаще представлено гипокористикой, оттопонимическое прилагательное обычно занимает постпозицию. Особое внимание уделяется анализу семантического «поведения» личного имени и адъектонима. По наблюдениям авторов, личные имена в сочетании с оттопонимическим прилагательным в составе сравнительных оборотов обладают теми же смысловыми особенностями, что и апеллятивные производные от одиночных личных имен: доминанта негативного, диффузность значения и / или полисемия, экспрессивность. Утверждается, что такие антропонимы выполняют функцию номинации-характеристики и находятся на первой ступени семантической деривации и апеллятивизации. Вместе с тем адъектоним в рамках устойчивого сочетания практически не подвергается смысловым трансформациям. Его базовая функция географической привязки объекта остается неизменной, что до некоторой степени сдерживает апеллятивизацию антропонима, напоминая о том, что в основе номинации лежит сопоставление с реальным человеком
Ключевые слова
Рассматриваются русские диалектные слова, восходящие к корню *bъdr-. Материал изучается с точки зрения мотивационных отношений, связывающих лексемы в гнезде. Ключевой, исходной для семантического развития слов, происходящих от *bъdr-, является идея жизненной энергии, полноты сил, активности, заключенная в значении праславянского корня. Анализируются в статье и лексемы, образующиеся в ходе дальнейшей деривации внутри гнезда. Спектр значений включает в себя наименования эмоций, предметов, качеств, общей оценки, физических и психологических характеристик, поведения, различных неспециализированных действий. Для сравнения привлекаются элементы близких по семантической структуре гнезд *vesel- и *dobr-. Сопоставление дает основание для подтверждения некоторых мотивационных моделей, а также позволяет сделать наблюдения о развитии семантики полноты жизненных сил в русских диалектах. Так, продолжения *vesel- и *bъdr- перекликаются в обозначениях доброго расположения духа, высокой скорости действия, процессов брожения. Сходство *dobr- и *bъdr- наблюдается в обозначении общей положительной оценки, хорошего качества, здоровья и вегетативных сил. Отдельно автор останавливается на изучении семантикомотивационного своеобразия влг. бо́дриться ‘пренебрегать гостеприимством, брезговать угощением’, бо́дрый ‘такой, кто отказывается от угощения, пренебрегает гостеприимством’. Внимание к этим лексемам обусловлено значимостью приведенных идеограмм в народном социуме: проявленная в гостях брезгливость, отказ от угощения расценивается как неуважение к хозяевам дома, проявление высокомерия.
Ключевые слова
Рассматриваются особенности социолекта сноубордистов. Подобно тому как субкультура является подсистемой культуры, социолект формируется на базе лексических систем языкового кода и других субкодов. Так, в основе социолекта сноубордистов лежит лексика литературного языка, молодежного социолекта, горнолыжного социолекта и социолекта альпинистов. В результате многочисленных заимствований лексемы приобретают дополнительные коннотации, которые не всегда очевидны для широкого круга людей. Решение проблемы - создание наиболее полного словаря социолекта сноубордистов, в который войдут специфические лексемы и их дефиниции. Сбор материала проходил путем включенного наблюдения в естественной для сноубордистов среде - на горнолыжных склонах, на сноубордических соревнованиях, на премьере сноубордического фильма. Параллельно жаргонные единицы вычленялись методом сплошной выборки из текстов тематических интернет-ресурсов. Чтобы подтвердить собранные данные, среди сноубордистов г. Перми был проведен социолингвистический эксперимент, в ходе которого информантам предлагалось написать как можно больше слов, которые, как им кажется, относятся к сноубордическому жаргону. В результате получено порядка 200 лексем, осмысляемых самими сноубордистами как жаргонные. Среди них были обнаружены термины, профессионализмы и профессиональные жаргонизмы, описывающие качество снега, уровень катания, снаряжение, трюки, элементы ландшафта и фигуры, исполнителя и стиль катания. Эти элементы составили корпус словаря социолекта сноубордистов, который на данный момент является наиболее объемным среди всех известных автору настоящей статьи.
Ключевые слова
Рассматриваются способы передачи вербальной магии, которая является частью магико-ритуальной традиции русских Пермского края. Источниками материала для статьи стали тексты мифологических рассказов из фольклорного и диалектологического архивов филологического факультета ПГНИУ, тексты из опубликованных источников. Пермские русские мифологические тексты содержат несколько групп мотивов, связанных с условиями и способами передачи неофиту / получения неофитом способности оказывать воздействие на человека и окружающий мир с помощью вербальной магии. Первая группа мотивов описывает условия получения / передачи сакральных знаний (в том числе и вербальной магии). Вторая - способы передачи знаний неофиту. Третья - передачу «знающим» человеком кому-либо таких знаний перед смертью. Наиболее частотной является группа мотивов, описывающих учебу неофита, которая проводится в полночь в бане. Там происходит контакт неофита с мифическим существом, принимающим обычно зооморфный облик (собаки, лягушки, жабы, в единичных случаях змеи, крокодила, свиньи, глухаря, щуки). Зачастую перед этим актом или после него неофиту нужно прочитать книгу «Черная магия», что обеспечивает знание сакральных текстов. Эти испытания настолько тяжелы для психики человека, что некоторые люди не выдерживают «учебы» до конца и сходят с ума. Как показывает сравнительный анализ, описанные группы мотивов обнаруживают себя и в текстах Русского Севера. Правда, мотивы, реализующие контакт неофита с мифическим существом в бане, богаче представлены в пермской мифологии. Место и роль вербального текста в магических обрядах весьма значительны, подтверждения этому положению находим не только в ряде тематических групп мифологической лексики: лексемах, которые называют сакральные тексты (молитва, приговор, слова и др.), воздействие с помощью вербальной магии (говорить, шептать и др.), людей, пользующихся в своей деятельности сакральными текстами (словник, шептарь и др.); но и в устойчивых выражениях, обозначающих акт передачи / приема вербальной магии (и - шире - магических способностей вообще) (передать / передавать, перенять /перенимать, принять /принимать - слова, молитвы, знания, дар, силу, чертей).
Ключевые слова
Сибирь является одним из тех разноплановых, неоднородных регионов, представления о которых могут значительно различаться в сознании отдельных личностей и разных поколений. В связи с этим особую актуальность приобретает исследование образов Сибири, репрезентируемых посредством текстов различных типов дискурса. В настоящей статье рассматриваются этнические образы народов Сибири на примере функционирования этнонимов в тексте романа Алексея Иванова «Тобол». Цель статьи - обосновать актуальность исследования отдельных компонентов образа Сибири в разных типах дискурса, описать этнический фрагмент данного образа на примере художественного текста. Источником материала послужил изданный в 2017-2018 гг. двухчастный исторический роман А. Иванова, повествующий о событиях эпохи Петра Великого. Основным методом работы являлся метод дискурсивного анализа. В результате проведенного исследования было описано функционирование этнонимов в текстах исторической прозы, которое не только отражает этнические стереотипы языковой картины мира, но и помогает воссоздать этнические образы народов Сибири в исторической ретроспективе. Подчеркивается, что функционирование этнонимов отражает этнический фрагмент образа Сибири, представленного в художественном дискурсе. Делается вывод о том, что художественные тексты являются незаменимым источником не только описания образа Сибири, но и его конструирования в сознании жителей России. Поэтому очевидны перспективы данного исследования, связанные с привлечением для анализа текстов других типов дискурса, и обращения к иным аспектам рассматриваемого образа.
Ключевые слова
Анализируются китайские заимствования в языке русских эмигрантов Северо-Восточного Китая первой половины XX в. Описываются понятия заимствований, причины их возникновения. В современной лингвистике отсутствует единство в толковании понятия «заимствование». Анализ его определений, представленных рядом лингвистов, показал, что наиболее полным и наиболее распространенным, на наш взгляд, является следующее определение термина «заимствование». Заимствование - это элемент чужого языка (слово, морфема, синтаксическая конструкция и т. п.), перенесенный из одного языка в другой в результате языковых контактов, а также сам процесс перехода элементов одного языка в другой. Заимствование - это процесс, который обусловлен сложным комплексом внутренних (лингвистических) и внешних (экстралингвистических) причин. Основной его причиной признается отсутствие соответствующего понятия в заимствующем языке. На материале воспоминаний Н. И. Ильиной («Судьбы», «Дороги» и «Возвращение») рассматриваются основные способы заимствования: транскрипция и калькирование, а также предлагается классификация лексико-тематических групп: названия географических объектов, имена, названия партий, природных объектов, предметов быта (питание, жилища, денежные единицы, игры и др.) и междометия, проводится их грамматический и семантический анализ. Заимствования являются вполне закономерным путем обогащения языка; заимствованные слова имеют важное значение для лексической системы языка-акцептора; они отражают чужую культуру и менталитет, традиции, обычаи.
Ключевые слова
Рассматривается вопрос о видовых различиях русских глаголов повелительного наклонения, которые употребляются в двух подклассах директивных речевых актов - прескриптивах (приказе, разрешении, инструкции, заказе, требовании) и суггестивах (предложении, совете, предупреждении). Новизна исследования связана с тем, что видовая оппозиция императивных глаголов выявляется на основе прагматических признаков директивных речевых актов, т. е. с учетом экстралингвистических факторов коммуникации. Установлено, что в основе видовой дифференциации глаголов повелительного наклонения, употребляемых в директивных речевых актах, лежит характеристика каузируемого действия. Показано, что в прескриптивных и суггестивных речевых актах виды императива реализуют значения двух типов: 1) грамматические (несовершенный вид - процессуальность, длительность, повторяемость действия; совершенный вид - результативность, однократность, локализованность действия); 2) прагматические (несовершенный вид - ожидаемость действия; совершенный вид -неожидаемость действия). Представлены результаты сопоставительного анализа устных побудительных высказываний, относящихся к прескриптивным и суггестивным речевым актам. Выявлено, что императивы несовершенного вида выражают интенцию говорящего в речевых актах предложения, совета, разрешения и требования; императивы совершенного вида - в речевых актах предложения, совета, разрешения, предупреждения, приказа, требования, инструкции, заказа. Обосновано, что использование в одном и том же речевом акте императивов разных видов связано с разным составом прагматических значений видов. Особое внимание уделено явлению конкуренции видов, зафиксированному в речевом акте совета. В целом, в статье доказано, что лингвопрагматический подход к изучению императивных видов с учетом ситуативного фона речевого акта позволяет уточнить представления о сущности видовой оппозиции при выражении побуждения к действию. Практическая значимость исследования видится в том, что лингвопрагматическая концепция видовых различий императива позволит усовершенствовать методику преподавания русского языка как иностранного.
Ключевые слова
В рецензии на монографию В. В. Котелевской «Томас Бернхард и модернистский метароман» (2018) поднимаются теоретические проблемы отношений поэтики и поэтологии, метаизации и метаромана, несовпадения авторской и критической терминологии. Книга Котелевской вписывается в контекст российских исследований метапрозы (О. С. Мирошниченко), метаромана (В. Б. Зусева-Озкан) и романа о романе (И. В. Суслова), а также исследований прозы Т. Бернхарда российскими германистами (Д. В. Затонский, Н. С. Павлова, А. В. Белобратов, С. П. Ташкенов, С. Ю. Новикова). Экспериментальная структура научного (поэтологического) трактата сопоставляется с экспериментальным характером объекта исследования - метароманов Бернхарда, в которых поэтика «замещается» поэтологией. В частности, отмечается, что монография Котелевской тоже подверглась «метаиза-ции», которая в произведениях Бернхарда выражается в редукции мимесиса в пользу творческой саморефлексии, а в книге Котелевской - в редукции описательной поэтики в пользу теоретических рассуждений и обобщений, литературно-философского контекста и интертекста. Обобщающие и конкретизирующие части работы меняются местами, границы между ними проблематизируются. Логика описания объекта (творчества Бернхарда) внешне нарушается, но во внутренней логике монографии прослеживается движение от музыки («Бетон», 1982) к архитектуре («Корректура», 1975), от содержания к форме, от «мысли-темы» к ее выражению и обратно. В центре внимания исследователя оказывается раннее произведение «Амрас» (1964), которому сам автор придавал особое значение. В монографии его анализ занимает полсотни страниц и соединяет роман «Стужа» (1963) с последним произведением «Изничтожение: Распад» (1986). Через акцентирование романтической традиции обосновывается жанровая специфика «романа» и «фрагмента», а также использование термина «роман» применительно к большинству произведений, хотя ни сам Бернхард, ни его герои так свои произведения не называют.
Ключевые слова
Задача автора статьи - сосредоточившись на «Письмах русского офицера» (1809/1815-1816), главном прозаическом произведении Федора Глинки, показать, что его анализ побуждает ставить вопросы, сохраняющие актуальность и сегодня для историка-литературоведа и, в частности, позволяющие «обновить» взгляд на проблематику архаистов и новаторов (Тынянов). На разных уровнях рассматривается проблема жанра - сначала в ракурсе сопоставления жанров писем, дневника, дорожных (фронтовых) записок. Формулируется тезис о том, что всю историю русской литературы можно описывать в поле взаимодействия двух жанровых основ, «писем» и «записок». В такой истории Глинка занял бы важное место. Разбор сюжетной и стилистической композиции 8-томного сочинения позволяет раскрыть драму «войны и мира» и столкновение двух цивилизаций, которые предваряют, в частности, славянофильскую тематику. Общую утопическую (масонскую) направленность, связность книге Глинки обеспечивает стройная система низких, высоких и средних стилей, и вместе с тем разнообразие стилей соответствует разнообразию тем и жанровых условностей. Возвращение к вопросу о жанрах дает возможность присмотреться к античным эпиграфическому и экфрастическому жанрам, которые возродили в XVIII в. интерес к путешествиям и руинам и которые Глинка трактует очень по-современному, отходя от карамзинского образца.
Ключевые слова
Статья обращена к эстетике отражений в киноадаптации режиссером и теоретиком кино Полом Шредером романа известного английского писателя Иэна Макьюэна «Утешение странников». Во-первых, аргументируется обращение к «венецианскому тексту» как несущему эстетику «трансце-дентального стиля» c его ключевыми мотивами зыбкости, переходности, трансгрессии, отражений. Знаменательны переклички текстов романиста (И. Макьюэн), сценариста (Г. Пинтер) и режиссера (П. Шредер) со словесными и кинотекстами, разворачивающимися в Венеции (Т. Манн, Д. Дюморье, Л. Висконти, Н. Роег и др.), и их тематическими и визуальными лейтмотивами. Во-вторых, эстетика отражений сопровождает фантазмический образный план «Утешения странников», привлекая внимание к границе визуального (эстетизированного) и эротического деструктивного (самодеструктивного) опыта. В этом отношении любопытны как многочисленные образы оптических предметов, фотографий, зеркальных поверхностей, так и сам показ фотографирования, перенос опыта вуайеризма на экран, а также рефлексия о наслаждении взглядом (gaze). Наконец, «трансцедентный стиль» Шредера выводит зрителя к метарефлексии о зыбкости и трансгрессии любого взгляда, а в данном случае взгляда на красоту, подлежащую уничтожению. Кроме того, акцент на нарративном фокусе, повествовании от лица Роберта, связывает данный текст с исповедальной темой величия в самоубийстве (suicidal glory), в целом характерной для Шредера (в особенности его фильма «Мисима»), и устанавливает еще один план саморефлексии. Личное фиаско и самоутрата предстают и в «венецианском тексте» Шредера, сопровождаемые скорбью об утраченных ценностях и недостижимости совершенной красоты.
Ключевые слова
Отечественные критики роман Исигуро «Остаток дня» обычно оценивают как своего рода травелог, рассказывающий о феномене «английскости» и английской сдержанности. Некоторые говорят даже о влиянии японского менталитета и японской философии, проявляющемся в изображении главного героя, дворецкого Стивенса. Исследователь, с опорой на собственные высказывания писателя, констатирует, что задача Исигуро не заключалась в том, чтобы изобразить обыденную жизнь типичного английского дворецкого середины прошлого века, а, напротив, попытаться раскрыть две весьма актуальные, на его взгляд, проблемы: политическую и психологическую. Цель данной статьи: проследить на материале романа, как память и нарратив пересекаются в организации и осмыслении жизненного опыта, оформляя его в словесный рассказ главного героя. Категория нарратива дает возможность глубже раскрыть процесс смыслообразования на уровне построения сюжета. Нарратив придает содержанию статус события, причем в наличии имеются два события: событие, о котором рассказано, и событие самого рассказа. Показывается, что одной из характерных примет искусства нарратологии у Исигуро является сюжетное событие, перемещение персонажа через границу семантического поля. Основой сюжета становится столкновение ошибочного представления о человеке и мире с истинным. Жизнь и судьба дворецкого Стивенса, его понимание достоинства человеческой личности оказались мнимыми и ложными, а сам персонаж соотносится с термином Хайдеггера Das Man, поскольку он выбирает неподлинное существование, бездумно приспосабливаясь к установленным порядкам и образцам.