В центре внимания авторов статьи - выражение менять (сменять) шило на мыло 'ошибиться в выборе; выбрать из плохого худшее'. Критически оценивая существующие гипотезы о происхождении этого фразеологизма, авторы предлагают свою версию, основанную на данных русских народных говоров и фольклора. По мнению исследователей, оборот следует рассматривать в широком языковом контексте, сформировавшемся вокруг бинома шило-мыло. Притяжение друг к другу этих слов объясняется несколькими факторами. Пара шило и мыло называет предметы, без которых нельзя было обойтись в домашних делах, и, кроме того, основные мелкие лавочные товары. Бытовая смежность реалий подкрепляется фонетическим сходством лексем и их вхождением в популярную редуплика-тивную модель, в рамках которой образуются конструкции с начальными ш и м (типа шуры-муры). С помощью рассматриваемого бинома выражается широкий набор смыслов (семантика необходимого и, наоборот, бесполезного, значения скупости, хитрости и пр.). Компоненты пары вступают в различные формальные отношения друг с другом (шило-мыло, от шильного до мыльного, шильце да мыльце, шилье-мылье и др.). Они функционируют в конструкциях с предикатами - в частности, с гла голами перевести (свести) и менять (променять). Эти глаголы определяют их вхождение в две фразеологические модели, существующие в народной речи: с одной стороны, выражения с глаголами перевести и свести, означающие безрезультатный труд и напрасные усилия (свесть на мыльный пузырь), с другой стороны, идиомы с глаголами менять, променять, означающие бессмысленный и неравноценный обмен (променять быка на индыка). По предположению авторов, выражения свести (перевести) шило на мыло хронологически появились раньше, чем обороты с «обменной» семантикой.
Вестник Пермского университета. Серия: Российская и зарубежная филология
2017. — Выпуск 3
Содержание:
В статье рассматриваются обозначения медлительных и расторопных людей, мотивированные наименованиями мифологических персонажей. Материалом для статьи послужила лексика русских народных говоров. Отмечается, что развитие значения скорости наблюдается только у имен низших демонов, имеющих, по поверьям, непосредственный контакт с людьми; представителям низшей демонологии приписывается способность каузировать у человека состояние активности или заторможенности. Наибольшей продуктивностью характеризуются наименования черта и беса, для которых релевантен признак быстроты. Образы данных персонажей детально проработаны в «скоростной» лексике и фразеологии: подвижный человек сравнивается непосредственно с чертом и бесом (быстрый как чёрт, первый бес); эталоном движения с высокой скоростью выступают прототипические ситуации, в которых черт и бес демонстрируют способность к быстрому перемещению (как бес от грома); выбор человеком неестественно высокой скорости объясняется влиянием черта или беса на его сознание (чёрт гнал). В основу номинаций быстроты также могут быть положены имена таких персонажей, как шуликуны, кострома и ягарма. В первом случае семантическое развитие имени мифологического персонажа основано на представлениях о его поведении и внешнем виде (шуликуны маленького роста, подвижны и суетливы), в двух других определяется принадлежностью костромы и ягармы к числу персонажей устрашения и сближением их с демоническими силами: образы мифологических персонажей, обладающих «надприродными» свойствами, продуктивны в «скоростной» номинации, привлекаются для описания «выдающихся» способностей человека. Семантика медлительности представлена у рассматриваемых лексем единичными примерами (слепая макура), однако обозначения кикиморы (шишиморы) и кумохи получают противоположную скоростную интерпретацию.
Ключевые слова
Статья посвящена отражению патриотической темы и концепта 'родина' в устном народном и поэтическом творчестве арабов, начиная с доисламского периода, Джахилии, до нашего времени. Понятия 'отчий дом, родная земля' известны всем народам, а чувство патриотизма рождается вместе с человеком и органично присутствует в нем постоянно. Однако их восприятие, формы выражения, глубина и распространенность могут различаться от этноса к этносу, от нации к нации, от человека к человеку. Даже эпохи могут добавлять в эти понятия новые краски. В арабском языке понятие 'родина' имеет несколько признаков. Это территориальный, или пространственный, признак, связанный с обозначением места рождения или проживания. Кроме того, это социально окрашенные признаки, отражающие высокое сознание единства, племенной дух, верность роду (племени). С ними тесно связаны нравственные ценности, не только проявляющиеся в традициях, историческом прошлом, но и присущие в современной реальной жизни арабскому менталитету. Существуют также эмотивно-метафорические обозначения понятия 'родина'. Оно, наконец, может окрашиваться в идейно-политические тона, обусловленные формированием арабской национальной идеи, борьбой за независимость и строительством самостоятельных государств. В исследовании показано, как изменялось данное понятие на протяжении всей истории развития арабского общества, всегда оставаясь при этом для него важным и значимым. Для древних арабов понятия 'дом, родная земля' - это скорее их родное племя, места его кочевья. Оказавшись вследствие различных обстоятельств в западных пределах Халифата, многие арабы с тоской вспоминали покинутые ими родные края на Востоке. Прослеживается, как в менталитете большинства арабских народов в дальнейшем понятие 'родина' связывалось не только с родными краями, но в большей степени с кровавыми войнами с иноземцами за свободу и независимость. В арабском поэтическом и устном народном творчестве невозможность свободно жить и действовать на своей земле в соответствии с традициями предков часто воспринимается современными представителями арабской интеллигенции как национальное унижение, взывающее к отмщению и раскрепощению. Вместе с тем Родина - это также предмет гордости за славные свершения прошлого, за героев, павших в борьбе за свои идеалы, за красоту их земли и ее неповторимость. Поэтому идея защиты родной земли, готовность пожертвовать ради этого жизнью проходит красной нитью в арабской как древней, так и современной поэзии.
Ключевые слова
Данная статья является результатом применения когнитивно-дискурсивного подхода к переводу художественных произведений на примере выполненного авторами перевода с испанского языка на русский рассказа Марио Бенедетти «Ночь уродов» (Mario Benedetti «La noche de los feos»). В качестве адекватного способа структурной организации концепта рассматривается фрейм, при этом анализ семантических корреляций между языковыми репрезентантами концепта позволяет построить ментальную схему содержательно-образной материи исходного текста. Определены ключевые для данного произведения концепты, а именно BELLEZA (красота) и FEALDAD (уродство), через которые, согласно результатам исследования, автором художественного произведения транслируются эстетические категории прекрасного и безобразного. Обращение к де-финиционному и компонентному анализу языковых репрезентантов, наполняющих слоты данных концептов, дало возможность проследить типы семантических связей между ними и способствовало сохранению логики авторского повествования при переводе. По итогам проведенного исследования делается вывод о том, что когнитивно-дискурсивный анализ, моделирование концептосферы рассказа и фреймовый анализ основополагающих концептов, заложенных автором, могут быть использованы как эффективный метод решения проблемы понимания и интерпретации текста. Данная методика предпереводческого анализа художественного произведения позволяет обосновать принятые переводческие решения и осуществить перевод художественного произведения с позиции, наиболее приближенной к авторской.
Ключевые слова
В рамках межкультурного сопоставления рассматривается фрагмент национально-культурной языковой картины мира через восприятие слова Родина. Данное понятие представляет собой общечеловеческую ценность, являясь важнейшей культурной, ментальной, языковой константой в любом языке. В статье описаны результаты эксперимента, обращенного к языковому сознанию русских и китайских информантов. Предметом научного интереса служит наивное толкование понятия Родина в указанных лингвокультурах. С помощью компонентного анализа выявлены и проанализированы сходные и различающиеся семантические составляющие данного слова. Анализ собранного путем анкетирования 80 информантов (40 русских и 40 китайских) материала подтвердил исходную гипотезу о наличии универсальных семантических компонентов и национально обусловленных. Наивное толкование дает сложные, а главное - объективные представления, позволяющие делать выводы о реальной действительности. С точки зрения национально-культурной специфики наивная картина мира представляет собой особую «окраску» мира, определяемую национальной значимостью предметов, явлений, процессов, особым отношением к ним, сформированным под влиянием национальной культуры и истории определенного народа. Распределение толкований информантов в информационной системе «Семограф» по семантическим полям дает возможность анализировать полученные данные с помощью инструментов полевого анализа (создавать семантическую классификацию толкований с многозначными соответствиями полей). Графически эксплицированные поля и связи между ними позволили нам вычленить в структуре слова Родина значимые семантические компоненты для русских информантов и для китайских.
Ключевые слова
Представлен лингвотекстовой анализ тональности директивных документов исполнительной власти. Тональность понимается как полевая текстовая категория, отражающая эмоционально-волевую установку автора текста, его позицию по отношению к предмету речи, адресату и ситуации общения и включающая субполя эмоциональности, интенсивности и волеизъявления. Установлены системные отношения последних: доминирование субполя волеизъявления и стертый характер субполя эмотивности. Эмотивная тональность директивного документа усматривается только в официальности текста, достигаемой канцеляризмами, официонимами и другими средствами книжности языковых единиц. Субполе интенсивности носит суперсегментный характер по отношению к субполю волеизъявления. Семантика интенсивности в директивных документах трансформируется в область категоричности волеизъявления и градуируется по степени категоричности. Определены типовые разновидности тональности директивных документов исполнительной власти: микросубполя обязывания и констатации / установления. Описаны лексические, морфологические, синтаксические особенности их речевой реализации, выявлена взаимозависимость данных полей: при усилении степени категоричности предписания микросубполе констатации / установления становится менее выраженным, а при усилении семантики констатации снижается степень категоричности выраженных в тексте предписаний. На материале указов, приказов, постановлений, решений, распоряжений, директив отслежены жанровые композиционно-речевые модели реализации тональности.
Ключевые слова
Данная статья посвящена оценочным описаниям студентов с различных точек зрения в русской прозе конца XIX - начала XX в. В прозе этого периода отмечается интерес к реформам 60-х гг. XIX в., в том числе и в сфере образования, и обсуждаются их результаты. Студенты в ней представлены как социальная группа, не только занятая получением образования, но и участвующая в социальных и политических движениях. Оценивание студенчества различными членами общества, а также самооценки молодежи дают возможность выявить наиболее характерные черты студента того периода. Анализ подобных оценочных описаний позволяет очертить круг представлений о студенчестве, сложившихся в то время, и определить место и роль студенчества в социальной жизни общества. Материалом исследования послужили повести «Студенты» Н. Г. Гарина-Михайловского (18951898) и «Однокурсники» П. Д. Боборыкина (1900). В работе применяется классификационный подход Н. Д. Арутюновой, учитывающий различные типы оценки: общие и частные (сенсорные оценки; психологические оценки: интеллектуальные и эмоциональные, эстетические, этические, утилитарные, нормативные, телеологические оценки) и разных субъектов оценки. То есть анализируются мнения с внутренней и внешней точек зрения, например, студентов нынешних, бывших и будущих, университетских профессоров, родственников студентов, их близких людей, представителей других социальных групп, включая людей старшего поколения и т. д. Данный подход позволяет установить, как студенты воспринимались в то время и как они влияли на современное им общество.
Ключевые слова
Автор статьи обращается к теме метафоричности изображения приватного женского пространства, описанного в каноническом эссе Вирджинии Вулф «Своя комната». Ставшее одним из первых феминистских текстов и оказавшее влияние на феминистскую теорию, эссе обнаруживает причины творческих неудач женщин на литературном поприще и приводит нас к заключению о том, что незначительное число писательниц в девятнадцатом веке может быть объяснено материальными причинами, такими как отсутствие приватного пространства (собственной комнаты) и независимого дохода. Целью статьи является анализ пространственной метафоры «своей комнаты» как женского пространства приватного уединения, противопоставленного мужскому пространству (кабинет, библиотека) относительно доступности знания и личностного самовыражения. Кроме того, идентифицируются системы со- и противопоставления пространства «своей комнаты» с другими социально и гендерно маркированными пространствами. Акцентируется внимание на различии восприятия образа собственной комнаты в историческом и культурном контексте и развивается идея о том, что образ комнаты служит метафорой женской идентичности, а также является поворотным моментом в про-блематизации женского вопроса. Автор обосновывает вывод о многозначности образа своей комнаты как женского пространства: с одной стороны, являющегося необходимым условием социальной, экономической, творческой состоятельности женщины, а с другой - становящегося метафорой ее видения мира, ее знания и опыта, манифестом ее инаковости. Таким образом, метафора «своя комната» становится инструментом феминистской критики, приобретая в том числе значение места, формирующего саму возможность женского дискурса.
Ключевые слова
В статье выявляются связи современной русской литературы (конец XX - начало XXI в.) и мифологизированного концепта «Тургенев», который несет в себе семантическую нагрузку творчества и биографии классика; поднимаются вопросы воздействия его образа и произведений на творчество писателей-постмодернистов. Предпринята попытка исследовать формы проявления данного мифа и его смысловую нагруженность в анализируемых текстах - неоднородных по жанру, стилю, степени художественности, этическим и эстетическим взглядам произведениях современных авторов: А. Королева, Л. Петрушевской, М. Галиной, С. Довлатова, В. Пьецуха, М. Гиголашвилли, А. Бильжо. Интерес к мифу «Тургенев» кроется, с одной стороны, во всеми признанной авторитетности И. С. Тургенева в истории русской литературы, в его непререкаемом величии (что видится современным авторам незаслуженным), с другой - в противоречивой личности классика, а также в нестандартности жизни писателя «на краю чужого гнезда». Бессилие, страх перед жизнью, отсутствие у него воли видят Королев, Петрушевская и Галина, которые вводят Тургенева в качестве персонажа в свои произведения. Но эта акцентуация на неспособности Ивана Сергеевича к нормальному, с их точки зрения, существованию, к свободе выбора открывает более глубокие пласты текста: Королев приходит к философской теме выбора добра или зла, Петрушевская через образ писателя в банке показывает свое видение места классики сегодня, а Галина в стиле хоррора открывает перед нами Тургенева как мистически одаренного человека, находящегося на грани безумия от накала собственных эмоций. Взгляды Довлатова, Гиголашвилли и Пьецуха позволяют «снизить планку» и без излишнего пиетета разглядеть наследие классика, детально разобрав все плюсы и минусы. Текст Бильжо без напряжения, с юмором открывает перед читателем повесть XIX в. с новой стороны.
Ключевые слова
В статье исследуется прогулка как предмет изображения и рефлексии в немецкоязычном литературном модернизме - анализируется художественная проза швейцарских и австрийских писателей (Р. М. Рильке, Р. Вальзер, Т. Бернхард, П. Хандке). Данная культурная практика рассматривается в нескольких аспектах: как форма праздности субъекта модерна, литературная топика, повествовательная модель, форма модернистской поэтологии. Выбор материала связан с культурными, историко-литературными и стилевыми факторами. Прогулка и странствие в литературе альпийского региона имеют давнюю традицию (Alpen-Literatur), но в ХХ в. модернисты эту традицию пересматривают, сохраняя и деконструируя ключевые топосы. Для поэтики выбранных писателей характерно несколько общих черт: сосредоточенность на поисках самости, подчинение композиции внутренней логике повествующего «я», саботаж фабулы, редукция предметного мира, тяготение к языку абстрактного, «беспредметного» искусства (авангардная живопись и графика, атональная музыка). Цель исследования состоит в выявлении генетических, типологических и уникальных (национальных, авторских) особенностей модернистской поэтики и поэтологии прогулки. В результате установлены такие особенности модернистской поэтики прогулки, как доминирование эстетической цели над прагматическими целями перемещения в пространстве, преобладание воображаемого ландшафта над реальным, вытеснение топографии, тесная связь прогулки и письма. В модернистской прозе, таким образом, прогуливающимся оказывается писатель, а само движение в пространстве подчиняется целям сочинения текста о прогулке.
Ключевые слова
Представленное исследование посвящено компаративистскому анализу структуры образов героев в романе классика военной прозы о Первой мировой войне Эриха Марии Ремарка «На Западном фронте без перемен» и в произведении современного немецкого автора Арно Зурмински «Отечество без отцов». Компаративистский анализ осуществляется на базе сюжетной модели «инициация», которая рассматривается в качестве основы военной прозы. В ходе сравнительно-сопоставительного исследования выявляются события, реализующие мотивную модель (например, смерти, противопоставления прошлого и настоящего, фронтовой дружбы, социальной адаптации и др.) на соответствующих этапах «инициации» героя. В основе лежит традиционный (трехчастный) сценарий инициации, согласно которому инициируемый удаляется от людей, подвергается смерти-трансформации, а затем возрождается уже другим человеком. Было выявлено, что если для средневековых эпосов была характерна трансформация образа участника войны в образ героя, то в произведениях Ремарка и Зурмински мотив перерождения в ядре модели сменяется мотивом разочарования в происходящем (появление литературы потерянного поколения). Кроме того, мотив символической смерти, который изначально находился в ядре модели, не изменяет своего положения. При этом он приобретает сюжетообразующую функцию, так как перестает (из-за изменения функции) быть связанным с перерождением образа героя, а реализуется вместе с мотивом встречи с врагом. Меняются с развитием военной прозы и этапы инициации. Первоначальные этапы (удаление от людей, символическая смерть, перерождение) трансформируются в этапы взросления, фронтовых будней и возрождения (в образе неизвестного солдата).
Ключевые слова
Статья посвящена вопросам типологических схождений и творческого своеобразия в решении проблемы нового героя в литературе середины и второй половины XIX в. на примере произведений Джордж Элиот и И. С. Тургенева. Рассматриваются как сам факт личного знакомства и дружбы двух выдающихся писателей, так и социокультурные, литературные, эстетические, нравственные и прочие причины их дружбы, глубокого личностного и творческого взаимопонимания. Исследовательский акцент делается на типологически сходных подходах писателей к построению художественных миров, в особенности с точки зрения типологии героев (героинь). Демонстрируется близость писателей в словесно-образном осмыслении движения времени, стремительного изменения жизни, обнажения новых социальных, этических, нравственных горизонтов в действительности, а также их солидарность в понимании новых задач литературы в связи с динамикой социумов Англии и России. Принципиальный акцент делается на новом типе женского характера и на изображении писателями женской судьбы в новых социальных обстоятельствах, на отражении в их произведениях борьбы консервативных и прогрессивных тенденций в современном обществе, на особенностях авторского отношения к новым явлениям, новым героям и изменениям в социуме. Анализируется соотношение реалистического и романтического, лирического и драматического (трагического) в художественных мирах писателей, авторской иронии и героизации образов протагонистов. Основой типолого-сопо-ставительного анализа становится исследовательское обращение к двум произведениям - «Миддл-марч» Джордж Элиот и «Накануне» И. С. Тургенева - и к образам Доротеи Брук и Елены Стаховой.
Ключевые слова
Образ скандинавского севера встречается в творчестве многих поэтов. Впервые он возникает в лирике Г. Р. Державина на исходе XVIII столетия, затем последовательно актуализируется в романтической поэзии и «чистой лирике» XIX в. Постепенно он эволюционирует до сложного конструкта 1890-1910-х гг., когда авторский миф сливается в единое целое со сложной системой скандинавских мифологических образов, дополняясь эстонскими и финскими (осознаваемыми как скандинавские) мифами и легендами. Значимую роль в его формировании сыграли и образы, заимствованные из современной норвежской и шведской литератур. Статья посвящена изучению основных репрезентаций образа скандинавского севера в лирике нескольких авторов Серебряного века (И. Северянина, А. А. Ахматовой, К. Д. Бальмонта, О. Э. Мандельштама, А. А. Блока и В. Я. Брюсова), а также анализу художественной семантики данных репрезентаций и связанных с ними сюжетов и мотивов. Образ скандинавского севера воспринимается на рубеже XIX - XX вв. в трех вариантах: как абстрактная и не имеющая точных географических координат родина, как рай для поэта и как место крушения мира и последней битвы - Рагнарёка. Все перечисленные репрезентации образа являются взаимосвязанными и взаимодополняющими, каждая из них требует отдельной интерпретации. Базовым образом-репрезентантом эпического мира скандинавского севера становится образ возлюбленной главного героя - северянки, причем данный образ отражает особый тип времени и пространства. Выбранный ракурс исследования позволяет ответить на вопрос о статусе образа Скандинавии в российском культурном сознании рубежа веков и возможном включении этого образа в широкий контекст «скандинавского текста» русской литературы.