Вестник Пермского университета. Философия. Психология. Социология

Концепт информации, выработанный к настоящему времени в рамках системно-кибернетического подхода на основе анализа и моделирования технических систем, уже не отвечает потребностям науки и общественной практики, поскольку феномен информации рассматривается в нем преимущественно в количественном аспекте, а соответствующее ему понятие информации страдает неопределенностью. История формирования сложившегося информационного концепта и особенностей его функционирования в современном научном дискурсе свидетельствует о том, что он выстроен по технологической мерке и обладает императивно-редукционистским характером. Это обусловлено сложившимся в истории положением человека в социуме, когда он действует и воспринимается не в качестве цели, а как орудие-средство социальных сообществ, что порождает абсолютизацию узкоинструментального подхода во всех аспектах человеческого отношения к миру и приводит к доминированию подобного мировоззрения как в научном дискурсе, так и в обыденном сознании. Исследование специфики функционирования информации в системах живой природы и культуры раскрывает многомерность феномена информации, создает основу для его более содержательного истолкования и позволяет в соответствии с тремя сферами человеческого существования (природной, технической и сугубо человеческой, связанной с общением) выделить и три формы информации - контекстную, бесконтекстную, сверхконтекстную. Определение информации в качестве потока сведений, определяющего характер взаимодействия агентов живых систем в зависимости от уровня развития их способности интерпретировать эти сведения, а также предложенная классификация создают прочную теоретическую основу решения актуальных современных проблем научного познания и социального развития, прежде всего связанных с человеком.

Образ жизни является детерминантом значительной части болезней. В то же время болезни определяют специфику образа жизни. Подобного рода взаимосвязь является определяющей в жизнедеятельности человека, она формирует специфическую реальность его бытия. По мере поэтапного, непрерывного усложнения общественной материи образ жизни становится аккумулятором значительного количества патогенных факторов. В настоящей статье предпринимается попытка философской эвристики некоторых сущностных механизмов, на которых фундируется взаимообусловленность образа жизни и болезни. Авторы анализируют специфику эссенциальной трансформации образа жизни под влиянием болезни. Вводится понятие «редуцированный образ жизни» (т. е. биологически и социально ограниченный). Образ жизни представляет собой интегральное производное от способов жизнедеятельности человека. В его основе лежат как минимум четыре сущностных принципа: синергизм, системность, соразмерность, самость. Он выполняет организационную, стабилизационную и адаптивную функции. Отмечается, что следствием болезни является изменение образа жизни путем трансформации его функциональных структур, которое направлено на снижение биосоциального тонуса и активной деятельности человека. Происходит смена его функциональных структур под влиянием болезни, где образ жизни приобретает редуцированные черты.

Статья посвящена обоснованию взаимозависимости проблемы целостности личности и ответов на методологические вопросы аксиологии, возникших в классической и неклассической парадигме. Рассматриваются вопросы истории аксиологии с точки зрения определения ее предмета, основных категорий и направлений, функций, поиска единой методологии, создания общей и широкой типологии ценностей, позволяющей выходить на решение практических задач. Охарактеризованы причины повышенного интереса в рамках данной проблематики к философии И. Канта, а также теоретическая локализация ценностей в рамках классического подхода, создающая ценностную ситуацию, образованную тремя компонентами: оценивающим, оцениваемым и оцениванием, что привело к оформлению следующих концепций ценностей: субъективистской, субъектно-объективистской; объективистской и волюнтаристской трактовок. Показано, что при существующей разнице акцентов указанные точки зрения в рамках классического подхода стремятся к единству, в то время как постнеклассические персоналистические модели являются их следствием и поддерживают плюрализм теорий в рамках теории ценностей. Обосновано положение о парадоксальности природы ценностей: источником ценностей выступает разум, одновременно человек действует в соответствии с изначальными экзистенциальными предпочтениями. Существенным фактором выступает несовпадение этического и практического аспектов, неоднозначность отношения этики норм и принципов и эмпирической этики, противоречивость процесса формирования этики ответственности. Онтологический аспект позволяет определить природу и выявить источники и способы функционирования ценностей; в гносеологическом аспекте ценность рассматривается как необходимый элемент процесса познания; в антропологическом аспекте ценности выступают в качестве результата экзистенциальных смыслов. В целом источником воспроизведения запроса на общую теорию ценностей и соответствующую единую методологию является личность и общество.

Цель данной статьи заключается в выявлении оснований философско-антропологического дискурса. Этот вопрос поднимается в связи с тем, что, несмотря на длительный срок существования философско-антропологической мысли, в определенной степени подтверждающий ее обоснованный характер, можно выделить философскую позицию, ставящую под сомнение возможность существования философской антропологии в виде системы положительного продуктивного знания о человеке. Анализ причин такого подхода, отрицающего ценность философско-антропологического дискурса, показывает, что эти причины связаны с пониманием человека как неповторимой и конкретной единичности, которую нельзя адекватным образом представить с помощью абстрактных понятийных структур, оперирующих общими смыслами. В результате проведенного исследования выявлено, что основаниями такой трактовки человека как неповторимой индивидуальности являются признание телесной ограниченности человека и выделение непосредственных чувственных данных в качестве определяющего состояния человеческого бытия в мире. Показав, что данные принципы нельзя считать единственно возможными, автор находит альтернативные основания философско-антропологического дискурса. Они связаны с утверждением единого характера человеческой реальности и принципиальной разомкнутости человеческого существа. Эти основания свидетельствуют об оправданности существующего философско-антропологического знания и определяют его дальнейшие перспективы, среди которых особое место отводится построениям, преодолевающим эссенциальные подходы к изучению человеческой реальности и развивающим ее экзистенциальные интерпретации.

Мечта о полете волновала человечество с давних времен. Сегодня благодаря развитию гражданской авиации эта мечта не просто воплотилась в реальность но, как может показаться, превратилась в обыденное явление, не представляющее особого интереса для современной философии техники. И все же именно авиационные происшествия и катастрофы время от времени становятся причиной возникновения страха перед засильем технической реальности, способной при определенном стечении обстоятельств не только превратиться в угрозу человеческой жизни, но и подчинить непреложному порядку своего функционирования весь человеческий праксис. Предпринимая попытку обнаружить зазор, в котором остается возможным свободное действие человека, при анализе события полета мы обращаемся к описанию его генезиса с точки зрения современной онтологии - акторно-сетевой теории известного французского философа и социолога науки Бруно Латура и его философского предшественника А.Н. Уайтхеда. Стремление создать такое описание предполагает двунаправленное движение от непосредственной данности грубого факта к обобщениям все более высокого порядка и обратно - к практическому воплощению вновь приобретенной абстракции. Но что происходит в тех случаях, когда сам язык философии оказывается недостаточным для этой цели, когда человеческий разум подходит к пределам своих возможностей описания реальности? Некоторые варианты решения последней проблемы можно обнаружить в работах и философской практике Уайтхеда и его последователей.

В статье исследуется характер критики учения Дарвина о происхождении видов со стороны русских философов - неославянофилов Н. Данилевского и Н. Страхова. Анализируется первая в истории русской философской мысли критика Страховым перенесения дарвинизма на социальные отношения в западной литературе. Страхов верно оценивает перенесение биологических закономерностей на социальные отношения как кризис гуманизма. Показано, что в анализе причин распространения эволюционной теории среди ученых и в общественном сознании сказываются социально-политические и философские взгляды критиков. Демонстрируется попытка Страхова найти вненаучные, социокультурные детерминанты развития, распространения научного знания. Пытаясь их найти, он объясняет очень быстрое, с его точки зрения, распространение дарвиновского учения среди ученых тем, что они руководствуются не научными основаниями, а верой в авторитеты. Критикуется мнение Страхова, что наука движется изменениями, происходящими в сфере нравственности. Автор статьи сосредотачивается на критике Данилевским и Страховым мировоззренческих оснований дарвиновского учения. При этом Страхов во многом развивает аргументацию, предложенную Данилевским, следуя за ним. Данилевский выделяет два типа мировоззрения - идеализм и материализм. Под материализмом понимается механистическая его форма, которой свойственен механистический детерминизм. Отмечается, что Данилевский и Страхов не согласны с трактовкой учения Дарвина как механистического мировоззрения, т. к. Дарвин заменил принцип механистической необходимости принципом абсолютной случайности. Подчеркивается, что русские критики нащупали действительно слабые места в дарвиновском учении. Однако сами они исходили из неверного понимания соотношения необходимости, закономерности и случайности.

Гносеологические концепции XIX-XX вв. необходимо рассматривать в контексте тех грандиозных изменений, которые в это время переживает европейская цивилизация. Основной темой, сближающей самые разные направления философской мысли, становится критика «разума», «интеллекта», «ума». Наиболее известные в этот период мыслители обращаются к проблеме познавательных возможностей человека, рассматривая ее под определенным, только ему присущим углом зрения. Происходит смена сциентисткой модели познания и поиск новых теоретических основ, которые позволили бы адекватно представить человеку мир и свое место в нем. В статье рассматривается теория познания В. В. Зеньковского в контексте уникальной традиции русской философской мысли - «метафизике сердца». Учение о познавательной функции сердца относится к числу основополагающих идей религиозно-философского направления. Показана характерная для кардиогнозиса трехступенчатая структура человеческого знания: уровень постижения явлений чувственного мира; уровень умопостигаемого мира идей; уровень безусловного интуитивного постижения обоих миров. Переход от одной ступени к другой почти невозможен, но если он происходит, то каждая ступень так связывается с другой, что различие между ними стирается. Раскрываются основные положения гносеологической концепции Зеньковского: познавательные силы (разум и сердце); целостность знания (теоретического и этического); гносеологический субъект (Церковь). Делается вывод, что обращение к философскому наследию В.В. Зеньковского позволит преодолеть пессимистические интенции современных философских исканий и восполнить пробелы в изучении отечественного историко-философского поля.

Рациональность как сугубо человеческий феномен, особенности и характеристики которого изучаются социальной антропологией, рассмотрена нами c помощью понятий формы и содержания. Также установлена связь рациональности с реализмом и релятивизмом. Выявлено, что иррациональность может пониматься как свое-иное рациональности, выступая как неотъемлемая часть человеческого мышления вообще. Проведено различие между теоретической и практической рациональностью, а также выявлено содержание категоризации как мыслительной процедуры. Классики философии и психологии характеризуют человеческие действия как рациональные в силу их осмысленности, наличия цели и плана ее достижения. Представители современной философской и психологической мысли говорят об ограниченности человеческой рациональности и даже прямо высказывают сомнения в наличии связи между осознанностью (наших мыслей, желаний, действий) и рациональностью. Осознанность может пониматься как отдельная функция, возникающая дополнительно по отношению к нашим психическим состояниям. Действительно ли все, что мы делаем, намереваемся сделать или о чем думаем, есть результат предварительного осознания и соответствующего обдумывания, а может, многие психические процессы происходят автоматически и осознаются нами задним числом? В этой связи закономерен вопрос о соотношении рациональности и осознанности: рациональность - это внутреннее свойство нашего мышления, присущее ему изначально, либо она возникает после осознания самого предмета, о котором мы мыслим.

В статье рассматривается общая идея концепции рефлексивных характерных адаптаций (РХА) и дан обзор ее текущих исследований. РХА представляют собой Я-схемы, ответственные за организацию и мониторинг человеком информации о чертах личности. РХА являются также компонентом структуры личности. Посредством РХА осуществляется декомпозиция черт, их «вертикальная» разработка (если под «горизонтальной» понимать традиционную разработку структуры черт личности). В современных исследованиях представлены четыре вида РХА: установки на черты, мета-черты, мета-установки на черты и диспозициональная эффективность. Было установлено, что РХА могут вносить дополнительные вклады во взаимосвязи черт личности с жизненными и поведенческими критериями. РХА обнаруживают и новые связи с различными критериями, которые не наблюдались в случае с чертами личности. Показана содержательная специфика разных РХА. В частности, оценочные РХА (установки и мета-установки на черты) вносят вклад в формирование социальной среды индивида, в то время как идентификационные РХА (мета-черты и диспозициональная эффективность) могут производить инкрементные, добавочные вклады во взаимосвязи черт с критериями.

В статье рассматривается проблема переживаемого субъективного ощущения одиночества личности как фактора, обуславливающего смену половых партнеров. Были использованы методики Д. Рассела и М. Фергюсона (адаптация Д.Я. Райгородского), выявляющие уровни субъективного ощущения одиночества, и опросник для определения вида одиночества С.Г. Корчагиной. Для выявления значимых тем в ощущении одиночества и сексуальных отношениях испытуемым было также предложено в виде свободных рассказов (метод мини-сочинений - методика М.И. Воловиковой, Н.Л. Смирновой) описать свои представления об одиночестве, взаимоотношениях с противоположным полом, используя конкретные примеры из личного опыта. В результате полученных данных было отмечено, что в группе испытуемых, где наблюдается частая смена партнеров, представлен высокий и средний уровень субъективного ощущения одиночества. В группе с традиционным сексуальным поведением высокий уровень субъективного ощущения одиночества не наблюдается. Ведущие темы/описания субъективного ощущения одиночества соотносительно жизненного пространства, а именно сексуальных отношений, выражают поиск идентификации, конфликтность, страхи/фобии, проявление психологических травм. Авторы считают, что представленное исследование поможет углубленному изучению психотравмирующих состояний, связанных с переживанием одиночества в близких отношениях у современных молодых людей. Субъективное ощущение одиночества тесно связано с коммуникативной деятельностью, стилями общения, способами преодоления критических жизненных ситуаций, особенностями личностных характеристик. Область применения полученных результатов - сексология, гендерная психология. Перспективы дальнейшего исследования - создание психотерапевтической программы, направленной на создание положительного образа Я, коррекции психотравмирующих ситуаций и формирование позитивных межличностных отношений в сексуальной сфере.

Проблема возрастных различий в ценностях актуальна в современной России. С середины 80-90-х гг. ХХ в. в нашей стране наблюдается ценностный разрыв между поколениями. Актуальность работы заключается в попытке обобщить имеющиеся теоретические исследования по проблеме наличия/отсутствия межпоколенных различий в ценностях и провести эмпирическое исследование, направленное на выявление ценностного разрыва между поколениями. Культура реализуется через ценности, которые в свою очередь являются основой любой культуры. Ценности определяют отношения человека с социумом, природой, близким окружением и самим собой; они формируют цели, групповые убеждения и действия. Понятие «ценность» само по себе полисемантично. Социально-культурные ценности формируются одновременно с формированием личности, определяются культурой и обществом. Социально-культурные ценностные ориентации - стержень нашей жизни, чаще всего проявляются в том, что личность думает и как поступает. В качестве респондентов в исследовании выступили 380 человек: представители молодого (до 25 лет) и взрослого (старше 45 лет) поколений. Результаты исследования подтвердили гипотезу о наличии различий в индивидуальных ценностях у представителей разных поколений россиян. У молодежи более выражены: ценности «Самостоятельность мысли», «Стимуляция», «Универсализм» (именно «Универсализм: толерантность»). У взрослых превалируют ценности, выражающие интересы группы: «Традиция», «Благожелательность: забота», «Скромность».

Объектом исследования являются работы К. Маркса, предметом - взаимосвязь феноменов отчуждения, разделения труда и классового неравенства в учении К. Маркса. Цель исследования - раскрыть взаимосвязь феноменов отчуждения, разделения труда и социального неравенства в учении К. Маркса применительно к современной реальности. На основе анализа первоисточников дается интерпретация марксистского взгляда на сущность феномена отчуждения как процесса, связанного обратной связью с феноменами разделения труда и классового неравенства в капиталистическом обществе. Проанализирован взгляд К. Маркса на механизм воспроизводства характерных особенностей мышления человека капиталистического общества во взаимосвязи с развитием социально-экономической сферы; раскрыты механизмы воспроизводства отличительных черт социального устройства капиталистического общества в контексте анализа феномена отчуждения; показаны социальные и культурные последствия отчуждения в современном социуме. На основе анализа дана интерпретация места и роли антропологического аспекта учения К. Маркса в контексте марксистского взгляда на социальную реальность и марксистского наследия в целом и показан эвристический потенциал марксистского учения в понимании социальной действительности. Результаты свидетельствуют о возможности применения теоретических построений К. Маркса в анализе тенденций развития социальных процессов в современном обществе и могут найти применение в поиске источников социальных противоречий и разработке методов их разрешения.

Объективность анализа представляет одно из трудновыполнимых требований при работе с качественными данными. Задача достижения объективности может быть решена, если будет доказано, что материалы наблюдений имеют такую организацию, которая, с одной стороны, не зависит от концептов исследователя, а является продуктом обыденных практик, с другой - объясняет содержание материала наблюдений непосредственно, без порождения вторичных (исследовательских или «концепт-зависимых») текстов. Секвенциальная организация - один из случаев такого упорядочения. В статье предложен для обсуждения другой тип организации, не зависящий от чередования говорящих. Рассматривается хиастическая организация текста как специфический культурный феномен, который, во-первых, был обнаружен нами в транскрипте интервью с помощью анализа доменов (Дж. Спрэдли) и теоретического кодирования (Б. Глезер), во-вторых, является этнометодологическим случаем, в-третьих, демонстрирует феномен «означенного отсутствия» (Х. Сакс) вне секвенциальной организации разговора, в-четвертых, демонстрирует связь концепции иерархических и контрастных категоризаций (Л. Джайуси) с определением культуры как классификационной системы иерархически организованных оппозиций (Э. Дюркгейм, М. Маусс). Описанный случай анализа позволяет рассматривать возможность применения семантических отношений (этнографическое наблюдение, обоснованная теория в версии Глезера) в рамках анализа способов категоризаций участников. Помимо сближения разных качественных методологий предложенный подход к анализу может придать качественным исследованиям больший ригоризм. Проблема хиастической структуры активно исследуется в библеистике, рассмотрение ее в рамках этнометодологического подхода может иметь значение за пределами социологии.

Статья посвящена одной из актуальных тем современной социологии - социальному капиталу. Несмотря на активное использование данного концепта в исследованиях различных сфер общественной жизни, единая точка зрения относительно содержания, структуры, функций, источников и следствий социального капитала в настоящее время отсутствует. Остаются нерешенными многие методологические и методические вопросы изучения социального капитала на уровне организаций. В работе представлен обзор теоретических основ изучения социального капитала, а также подходов к его измерению. Рассмотрены специфика понятийного аппарата, подходы к определению видов, форм, структуры социального капитала, используемые различными авторами. Проанализированы ключевые элементы социального капитала: социальная сеть, в том числе ее структурная и транзакционная компоненты; социальные нормы; доверие. Авторами сделана попытка систематизации индикативной базы социального капитала, используемая при проведении эмпирических исследований организаций. Для структурной формы социального капитала к ним отнесены: свойства сети и характеристики ее членов, отношения между членами сети и степень ее мобилизованности, навыки социальных отношений членов сети. Для когнитивной формы социального капитала выделены: нормативный комплекс и правила взаимоотношений между членами социальной сети, различные формы доверия. В заключении авторами предложена схема операционализации выделенных индикаторов.

В статье рассматривается специфика и сущность христианской церкви как одного из знаковых и весьма востребованных социальных институтов современного, западного и российского общества. В ходе изложения материала авторы анализируют ее главные функции, основные характеристики и роль христианской церкви в мире, которую она играла в истории и играет в настоящее время в связи с противоположными по своей сути процессами сакрализации и секуляризации. Также предпринимается попытка осмыслить отдельные неоднозначные по своему содержанию и выводам философские позиции по данному теоретическому вопросу. В статье излагается точка зрения на церковь, получившая всеобъемлющую разработку в рамках теоретических изысканий феминизма, постфеминизма и гендерной теории, согласно которой данный социальный институт традиционно является андроцентристким, позиционирующим женщину и женское в качестве вторичного, подчиненного мужскому. Авторы приводят различные доводы как ярых противников, так и сторонников решения «женского вопроса» в христианской церкви и факты, свидетельствующие о наметившихся в последнее время реальных позитивных изменениях в решении данной актуальной проблемы. Делается вывод о противоречивой, неоднозначной роли христианской церкви в жизни современного общества и необходимости обновления ее позиции по вопросам гендерного равенства.

Рассмотрены разновидности исламского проекта в условиях глобальных трансформаций исламского мира. Показана взаимосвязь между двумя наиболее распространенными разновидностями исламского проекта, формирующими дискурс фундаментализма и модернизма в исламе, и социальной практикой субъектов, трансформирующих исламский мир. Основу означивания (выделения определенного комплекса значений в качестве доминирующего в сознании мусульманина) составляет ислам как религия и идеология, формирующая политический дискурс и политическое действие. Исламские фундаменталисты понимают воссоздание исламского государства на основе шариата не только как духовную практику, но и как социальную и политическую деятельность. Основой означивания является онтологическое противопоставление мира ислама и остального мира (территории войны), представление о религии и ценностях «иноверцев» как о глубоко враждебных, угрожающих утратой самоидентификации мусульман, о необходимости борьбы со злом атеизма и либерализма западной культуры. Требование активных социальных действий во имя защиты «чистого ислама» и создания подлинно исламского государства на основе шариата предопределило наиболее высокую степень социальной мобилизации последователей салафизма. Основной особенностью фундаменталистского варианта исламского проекта применительно к процессу означивания является специфическая форма выражения синкретизма религии и политики. Особенностями означивания модернистского проекта в исламе являются: представление о единстве мира мусульман и иноверцев, разграничение духовной и политической практики на основе ислама, представление о необходимости интеграции западной и восточной культур на основе исламской традиции, либерализация личности, использование западных моделей государственного строительства, использование практики иджтихада для достижения консенсуса среди исламских модернистов.