Соловьевские исследования

Рассматривается соотношение понятий нравственного и религиозного переворота и политической революции в русской философии XIX - начала ХХ века. Детально прослежен генезис концепции нравственного переворота в размышлениях П.Я. Чаадаева, А.И. Герцена, Ф.М. Достоевского, В.С. Соловьева и Л.Н. Толстого. Показано, что центральным элементом указанного переворота русские мыслители полагали религиозное обновление жизни, заключающееся в замене ложного церковного христианства истинным (гностическим) христианством. Особое внимание уделено мысли Герцена о том, что высшей целью общественного развития, имеющей религиозное значение, является художественная культура, поэтому любая революция плодотворна только в том случае, когда ведет к упрочению ценности культуры. На основе поздних работ Н.А. Бердяева показано, что идея революции имеет религиозное обоснование, однако отмечено принципиальное различие западной и русской версий. Сделан вывод о том, что Герцен и Бердяев понимают западную версию идеи революции и связанную с ней идеологию либерализма в качестве рационализации католического мировоззрения, которое направлено против развития культуры и творческого начала в человека, поэтому либерализм, восторжествовав в Европе, лишил ее возможности указанного переворота и привел к ее культурной и духовной деградации. В качестве главного итога исследования формулируется мысль о том, что русская версия идеи революции, являющаяся формой рационализации гностической христианской религиозности, оставляла для человека возможность творчества и «пересозидания» мира, хотя только в рациональной форме научно-технического прогресса. Именно поэтому революция и коммунистическая идеология не имела таких негативных последствий для России, какие имела либеральная идеология для Запада. В качестве окончательного итога показано, что и Россия и тем более Европа только тогда встанут на плодотворный путь духовного развития, когда окончательно преодолеют идею революции и совершат тот нравственный и религиозный переворот, о котором говорили русские мыслители.

Ключевые слова

События, связанные с Пушкинскими торжествами, прошедшими в Москве 5-8 июня 1880 г., многократно являлись предметом исследований литературоведов и историков. Однако до сих пор в научный оборот не введен ряд источников, представляющих обстоятельства этих торжеств и борьбы, возникшей вокруг них в русском обществе. Частично восполнить эту лакуну предназначена научная публикация четырех писем И.С. Аксакова, охватывающих период с 20 июня по середину июля 1880 г. В этих впервые публикуемых и снабженных комментариями письмах, адресованных А.И. Кошелеву, А.Н. Бахметевой и Г.П. Галагану, описываются подробности выступлений Ф.М. Достоевского, И.С. Тургенева и И.С. Аксакова на публичных заседаниях Общества любителей российской словесности, выступлений И.С. Аксакова и М.Н. Каткова на думском обеде 6 июня и реакция на них окружающих, а также подробности других событий, связанных с Пушкинскими празднествами. В вводной части к настоящей публикации представлены общая характеристика публикуемых источников, исторический контекст их создания, а также иные подробности торжеств, известные по другим, в первую очередь неопубликованным, письмам Аксакова. В публикуемых письмах Пушкинские торжества с наибольшей, чем в описаниях многих иных современников, очевидностью предстают как событие, имевшее для русской культуры непреходящее, даже символическое значение. В не меньшей степени автора писем отличает ясное осознание того, что такое значение Пушкинские празднества обрели в результате борьбы двух противостоящих друг другу литературных и общественно-политических партий. Именно этим особенностям уделено особое внимание в ходе анализа публикуемых писем и исторического контекста их создания.

Ключевые слова

С опорой на архивные источники рассматриваются события одного года из жизни выдающегося журналиста и публициста И.С. Аксакова, 200-летие со дня рождения которого отмечается в 2023 г. Особое внимание уделено событию, состоявшемуся 22 июня 1878 г., - произнесение Аксаковым в московском Славянском обществе, председателем которого он являлся, речи о позорных для России, победившей Турцию в войне 1877-1878 гг., решениях Берлинского конгресса (1 июня - 1 июля 1878 г.). Анализируется исторический контекст решения Австро-Венгрии и Англии, не принимавших участия в войне, но опасавшихся укрепления русского влияния на Балканах, бесцеремонно обогатиться за счет победителя: оккупация Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины, Англией - Кипра; разделение Болгарии, южная часть которой оставалась под властью Турции. Подчеркивается, что Аксаков ясно видел происходящее и не мог молчать как русский, как общественный деятель, вдохновивший на всенародную денежную помощь славянам (через Славянское общество он снабжал дружины Болгарского ополчения и сербскую армию), как наследник славянофилов, всегда сочувствовавших борьбе славян за независимость. Отмечено, что это выступление Аксакова, в котором он смело назвал готовящиеся в Берлине решения «сплошным надругательством над Россией», обвинил Австро-Венгрию и Англию в беззастенчивом распоряжении судьбой освобожденных балканских народов и сурово осудил русских дипломатов в отсутствии национально ориентированной политики, сделало его имя известным всей Европе, но при этом стало причиной его ссылки (до конца 1878 г.) и закрытия Славянского общества. Приводятся ранее не публиковавшиеся фрагменты писем как самого Аксакова, так и его современников, в которых Аксаков предстает как «не случайный человек на дорогах истории».

Ключевые слова

Предлагается сравнительный анализ подходов И.С. Аксакова и Вл. Соловьева к осмыслению феномена пушкинского творчества в процессе становления национального самосознания. Постановка проблемы связана с необходимостью уточнения вопроса о генезисе концепции национального самоотречения Вл. Соловьева, противопоставленной славянофильской идее национального самосознания, которую он ошибочно связывал с национальной «исключительностью», национализмом. Отправной точкой историософского спора Аксакова и Соловьева стали Пушкинские торжества 1880 г. и речь Достоевского, которую Аксаков воспринимал как «торжество» славянофильства, а Соловьев как поражение славянофильской идеи в пользу приобщения к мировой христианской истории. При этом центральным аргументом исторической благотворности «национального самоотречения» для Соловьева выступают две знаковые фигуры русской истории: Пушкин и Петр I. Отмечается, что отношение И.С. Аксакова и Вл. Соловьева к Пушкину своеобразно эволюционировало и имело как точки непримиримого расхождения, так и точки пересечения. Доказывается, что поздний Соловьев, разрабатывающий основы своей «нравственной философии», рассматривающий феномен пушкинского творчества с нравственно-эстетической позиции, наиболее приблизился к аксаковскому представлению о месте Пушкина в историко-культурном процессе национального самосознания.

Ключевые слова

В небольшой вводной статье к предпринятой публикации неизвестных архивных документов, которые яркими деталями дополняют сложившиеся в исторической науке представления об И.С. Аксакове как редакторе и издателе славянофильских газет, обосновывается выбор публикуемых текстов, обусловленный преимущественно совпадением знаменательных дат 200-летия со дня рождения Аксакова и 160-летия польского восстания 1863-1864 гг., а также тем, что обращены издаваемые эпистолярные документы к адресату, личное знакомство Аксакова с которым было принято относить к гораздо более позднему времени - концу 1870-х гг. Подчеркивая исследовательский интерес к двум темам (история славянофильской периодики и отражение в ней Польского вопроса), особенно отмечается значение 1863 года в биографии Аксакова и в бытовании его газеты «День». Дается краткий обзор содержания сохранившихся 13 писем Н.П. Игнатьеву (1832-1908 гг.) и делаются необходимые пояснения к тематике писем 1863 г. В Приложении впервые по автографам, хранящимся в Государственном архиве Российской Федерации, публикуются три письма Аксакова Игнатьеву (в тот момент - директору Азиатского департамента МИД, через год - посланнику в Константинополе).

Ключевые слова

Предпринимается попытка концептуального приложения понятий conversio и memoria к поэтике Достоевского и, в частности, к использованию им приема «внезапного воспоминания». Данные понятия перенимаются из анализа «Исповеди» Бл. Августина, проведенного католическим богословом и феноменологом Жаном-Люком Марионом. Выявлено, что августиновское conversio следует понимать в двух смыслах: институционально, как вхождение в Церковь, и феноменологически, как поворот к Церкви. Указывается, что первое значение предполагает укорененность в традиции и психологическую цельность, в то время как второе значение предполагает психологическую раздвоенность и переживание утраты идентичности. Именно феноменологическое значение актуально для прозы Достоевского: автор обосновывает, что оно было концептуализировано Бахтиным в понятии «пороговой ситуации». Ввиду этого аргументируется использование феноменологических методов для уточнения и прояснения тропа памятования в работах Достоевского. С привлечением историко-литературных трудов и применением философских методов анализируется ключевое понятие поэтики Достоевского «вдруг». Доказывается, во-первых, что навязчивый разрыв повествования, который обозначается писателем указанным понятием «вдруг», предваряет трансформацию личности героев, переживаемое ими «изменение ума»; во-вторых, что, хотя «пороговая ситуация» и возможность «изменения ума» оказываются доступны каждому герою Достоевского, далеко не все из них приходят к возможности подлинного обращения, то есть ко вхождению в Церковь. Делается вывод, что разрыв между двумя стадиями обращения, или conversio , обусловлен, во-первых, традицией, в которой существует тот или иной герой, и, во-вторых, его собственными возможностями памятования.

Ключевые слова

Дан анализ поэтики ранней философской прозы теоретика русского символизма Вячеслава Иванова 1880-х - начала 1900-х гг. Эта проблема является малоизученной и требует рассмотрения на основе междисциплинарного исследования. Анализируются материалы из архива писателя и публикации, отражающие развитие его прозы, характеризующейся синтезом философского, религиозного и художественного начал, характерным для поэтики русского символизма. Рассматриваются тексты ранней прозы Иванова и фрагменты из его так называемого «Интеллектуального дневника», религиозно-философские и литературно-критические эссе и другие сочинения. В центре внимания находятся принципы формирования метафизического дискурса, а также жанровые особенности ранней прозы Иванова, для которой характерна эссеизация и усиление роли философских фрагментов. Проводится сравнение раннего творчества Иванова с его прозой начала 1900-х гг., опубликованной в журнале «Весы». Делается вывод о том, что для Иванова характерен поэтико-культурфилософский дискурс и тезаурус как основа метафизического языка образов. Отмечены важные составляющие этого дискурса, такие как принципы античной эстетики мысли и «оживления» слова на основе различных приемов иносказания, а также эстезис как один из способов философского познания и эстетического отражения «чувственного» мира. Отмечается большое значение текстов Ветхого и Нового Заветов, сочинений Аристотеля, Платона, Б. Паскаля, И.-В. Гете, В. Соловьева, Ф. Ницше для развития метафизического языка прозы Иванова. Делается вывод о том, что ранняя проза писателя является результатом развития индивидуального авторского стиля и отражает феноменологию символистского сознания.

Ключевые слова

В этом году исполняется 90 лет со дня рождения и 30 лет со дня смерти филолога, историка литературы и литературного критика В.Я. Лакшина, что определяет мемориальный характер исследования его жизни и творчества. В связи с этим сначала даются сведения общего характера: образование, места работы, творческие интересы. Специально отмечается влияние времени на формирование личности Лакшина: это и Великая Отечественная война, и хрущевская оттепель. Указывается на универсализм личности Лакшина, проявившийся в его творческой деятельности. Приводятся сведения о восприятии личности и трудов В.Я. Лакшина современниками, указываются расхождения в их оценках, выявляются причины этих расхождений. Отмечается значимость его критических работ, зафиксированных в энциклопедической статье. Специальное внимание уделяется его работам о жизни и творчестве А.Н. Островского. Подчеркивается глубинная связь места его рождения, профессии родителей с будущим его интересом к творчеству Островского как театрального деятеля. Указывается, что Лакшин в своих статьях и книгах использовал ранее не опубликованные сведения, обнаруженные им в архивах. Акцентируется, что под руководством Лакшина было подготовлено и издано 12-томное собрание сочинений драматурга, в комментарии включены обзоры театральных рецензий. В заключение отмечен драматизм жизненной ситуации Лакшина, не принявшего идеологем перестройки и стремящегося сохранить основы русской ментальности, свойственные пьесам Островского.