Основным источником знаний о своих эмоциях служит интероцепция. Наиболее надежными и исследованными коррелятами успешного понимания эмоций являются ощущения сердцебиения и общей активации организма (возбуждения). В предлагаемом исследовании сопоставляется вклад объективной оценки показателей сердечного ритма и возбуждения, с одной стороны, и интероцептивного самоотчета - с другой, в успешность понимания своих эмоций. Полученные результаты воспроизводят на русскоязычной выборке результаты западных исследователей и дополняют их в том, что касается детализации связи вариабельности сердечного ритма и электрического сопротивления кожи с успешностью понимания своих эмоций.
Мораль и эмпатия являются фундаментальными составляющими человеческой природы во всех культурах. Изобилие имеющихся эмпирических данных, полученных исследователями в ряде областей психологии, таких как психология развития, психология эмоций и когнитивная психология, демонстрирует наличие комплексной связи между эмпатией и моральным суждением. По данным исследований, эмпатия может стать как основой для морального суждения или акта, так и помехой для них, что обусловлено многокомпонентным составом механизма эмпатического переживания. В статье приведен обзор современных исследований из ряда тематически близких областей психологии, показывающих роль мотивационного, эмоционального и когнитивного компонента эмпатии в ситуациях морального выбора.
Представлены данные, отражающие особенности функционирования морального сознания в двух условиях: допущение возможности совершения противоправного поступка и недопущение такой возможности. Моральное сознание в данной работе операционализируется через механизмы отчуждения моральной ответственности, уровни развития морального сознания по Л. Кольбергу. Рассматривается связь морального сознания с макиавеллизмом и психопатией. Результаты демонстрируют, что система морального сознания личности функционирует по-разному в ситуациях допущения возможности совершения правонарушения и недопущения такой возможности.
В статье описывается история развития представлений о неопределенности, приводится классификация ее типов и основных подходов к пониманию неопределенности в контексте проблемы принятия решений. В частности, описываются подходы, в которых неопределенность выступает либо параметром ситуации, либо переживанием, детерминированным личностными характеристиками. Обсуждаются вопрос построения ментальной репрезентации неопределенности и возможная роль языковых средств в этом процессе.
Одним из центральных понятий исследования является психологическая наблюдательность - способность понимать индивидуальные психологические особенности другого человека по его внешним и невербальным проявлениям. На основе понятия психологической наблюдательности базируется более узкое понятие профессиональной бдительности - способности подмечать существенные для профессии свойства предметов и явлений. Специфика работы сотрудников вневедомственной охраны предполагает внимательное наблюдение за людьми, способность отмечать признаки, предопределяющие риск совершения противоправных действий. Нашей задачей было выявить взаимосвязи профессиональной бдительности с индивидуальными психологическими особенностями. Мы обнаружили, что профессиональная бдительность людей обозначенной профессии тесно связана с личностными чертами: в смоделированной ситуации профессиональной деятельности служащие с более высокой агрессивностью и низким уровнем наблюдательности склонны приписывать действиям наблюдаемого черты неадекватности.
По мнению Д. Канемана и А. Тверски, в условиях неопределенности люди полагаются на эвристики, которые иногда приводят к систематическим ошибкам. В 2014 г. австрийские психологи Ф. Джаспер и Т. М. Ортнер создали Объективный тест эвристического мышления, направленный на оценку степени индивидуальной приверженности человека трем видам эвристик - репрезентативности, доступности и привязки. В данной работе была произведена попытка адаптации Объективного теста эвристического мышления на русскоязычной выборке. В результате конфирматорного факторного анализа трехфакторная структура теста не подтвердилась. В результате разведочного факторного анализа уменьшилось количество вопросов в каждой из шкал очищенной структуры адаптированной версии методики. Очищенная структура адаптированной версии методики имеет низкий процент объясненной дисперсии, равный 55%. Объективный тест эвристического мышления показал удовлетворительную ретестовую надежность, удовлетворительную надежность по внутренней согласованности всей совокупности заданий теста и низкую конструктную валидность.
Предыдущие исследования в области изучения переработки эмоциональной информации сравнивали смещение внимания между положительными и тревожными стимулами. В настоящей работе делается попытка изучить смещение внимания в сторону табуированных слов с помощью методики «проба с точкой». Мы не обнаружили статистически значимых различий между нейтральными и табуированными словами. Была найдена лишь значимая положительная корреляция между правильностью называния слов и показателем смещения внимания при предъявлении слов на 100 мс.
В исследовании изучалось, как влияет наличие или отсутствие в опыте категориального названия для объекта на успешность его зрительного поиска, если поиск осуществляется среди объектов, которые также могут либо обладать категориальными названиями, либо не обладать ими. Мы предположили, что поиск целей, обладающих категориальными названиями в нашем опыте будет успешнее, если эта цель находится среди дистракторов, не обладающих категориальными названиями. Также мы предположили, что поиск целей, не обладающих категориальными названиями, будет успешнее, если эта цель находится среди дистракторов, также не обладающих категориальными названиями. Второе предположение было выдвинуто, поскольку мы считаем: объекты, обладающие категориальными названиями в нашем опыте, будут привлекать внимание испытуемых, мешая поиску объекта, который в нашем опыте не обладает категориальным названием. Исследование проходило в два этапа. На первом, подготовительном, этапе испытуемые осваивали новые категории искусственных объектов и запоминали названия для половины их них. На втором, экспериментальном, этапе испытуемые выполняли задачу зрительного поиска. Результаты показывают, что испытуемые находят цель быстрее среди тех дистракторов, которые, как и цель, обладают или не обладают названиями. В пробах, где присутствовали сразу две цели, окруженные дистракторами либо с названиями, либо без них, испытуемые чаще первой находили цель с названием среди дистракторов без названия. При усложнении задачи поиска эти результаты не воспроизвелись.
Работа посвящена электроэнцефалографическому исследованию активности управляющего контроля при решении творческих задач в сравнении с алгоритмизированными. Авторы вслед за А. Лавриком и коллегами предполагали, что активность управляющего контроля выше для решения алгоритмизированных задач (она необходима для оперирования элементами задачи и для поддержания репрезентации в рабочей памяти) и несущественна для решения инсайтных. Исследование представляет собой репликацию работы А. Лаврика на русскоязычной выборке. Полученные данные противоречат результатам оригинального исследования: функция контроля более выражена при решении инсайтной задачи. Следовательно, управляющий контроль является сопровождающим процессом в решении как алгоритмизированных, так и инсайтных задач. В ходе исследования были выявлены критерии, соблюдение которых позволит дать ответ на вопрос о роли управляющего контроля в решении инсайтных задач.
Этот текст - краткое введение к подборке статей «Личные дневники и разнообразие советского “я”». В нем кратко описана история исследований дневников в современной европейской гуманитаристике с исторической, литературной и антропологической точек зрения. Показано, что дневники, которые анализируют авторы представляемых в рубрике статей, - это источники нового типа, не обсуждавшиеся на предшествующем этапе дискуссий о «советском субъекте».
На материале дневников А. И. Дмитриева делается попытка реконструировать жизненный мир советского рабочего в 1941-1955 гг. По своему социальному положению Александр Дмитриев принадлежал к рабочей аристократии нового образца. Его «я» представляет собой сплав советской культурности со слободскими традициями старых русских мастеровых. Культурной доминантой его личности является индивидуализм, вооруженный техниками выживания в советской среде. Его стратегия поведения выстроена в соответствии с личным экономическим интересом. А. И. Дмитриев обладает множеством выигрышных социальных черт (образованием, профессией, социальным статусом, гендерным преимуществом, опытом городской социализации), которые использует в качестве ресурсов для выживания и социального продвижения. По материалам дневника становится очевидно, что итогом советской культурной революции явилась реставрация мещанской культуры, приспособленной к советскому быту.
Материалом исследования является изданный в 2011 г. дневник Нины Сергеевны Лашиной (1906-1990), который можно назвать «дневником повседневности», или «дневником обыкновенной женщины». Анализируя этот текст, автор статьи исходит из представления о дневниковом повествовании как месте, где осуществляется постоянный процесс самоидентификации. Здесь, однако, существуют лейтмотивные, ключевые для автора дневника идентификационные модели и биографические схемы, внутри которых человек описывает и репрезентирует себя в автонарративе. Ключевыми для дневника Лашиной являются понятие обыкновенной жизни и тема женской повседневности, а одним из важнейших легитимирующих метанарративов - история материнского самопожертвования. Сознательная маргинализация собственного «я» через понятие обыкновенности интерпретируется в статье как одна из описанных Мишелем де Серто тактик «ускользания от власти», которые переопределяют ее институциональные усилия. Одновременно дневник Лашиной демонстрирует ее зависимость от доминантных представлений о роли женщины - жертвенной матери и ответственной жены, контролирующей жизнь мужа и семьи. Эти матриархальные практики изображаются автором дневника как неизбежные, необходимые для выживания. В то же время идея героического и агиографическая модель биографического нарратива используются в анализируемом тексте не для описания гражданской доблести или религиозного духовного подвига, а для изображения обыкновенного женского существования в непрерывных усилиях по обузданию хаоса, энтропии повседневной, бытовой жизни.
В статье рассматривается функционирование в романе Ивана Гончарова «Обломов» мотива «жизни втроем» главных героев. Этот мотив является важным аспектом осуществленной в романе многосторонней рецепции романа Ж.-Ж. Руссо «Юлия, или Новая Элоиза». В качестве промежуточных звеньев обозначенной рецептивной связки (Руссо-Гончаров) рассматриваются различные обстоятельства восприятия первой и второй частей романа Руссо в европейском и русском литературном и культурном контекстах, а также те литературные и исторические прецеденты из истории русской культуры XVIII-XIX вв., в основе которых лежит идея (не)возможности реализации любовно-семейной утопии в форме ménage à trois.
Статья посвящена кандидатской диссертации «Пантомима в обучении киноактера» Е. В. Харитонова (1941-1981), известного как прозаик, поэт и драматург. Рассматривается место исследования Харитонова в ряду других текстов о пантомиме 1960-1980-х годов (книги и методические пособия Александра Румнева, Елены Макаровой, Ильи Рутберга и др.): в отличие от других авторов, Харитонов использовал для ее изучения структурно-семиотический метод. С другой стороны, анализируется потенциал диссертации Харитонова как своеобразного манифеста ненормативного движения, которое формировалось внутри пантомимы и главным образом соцреалистического кинематографа учителем Харитонова, актером и мимом Александром Румневым. Кроме того, в статье намечается способ рассмотрения пантомимы и диссертации в первую очередь Харитонова в контексте советского гендерного порядка.