В настоящей статье ставится задача рассмотреть феномен современного салафизма на примере политических изменений в Египте и Тунисе в ходе «арабской весны». Именно в этих странах революционные потрясения привели к появлению и легализации первых салафитских политических партий на Ближнем Востоке. Авторы прослеживают историю салафитских течений накануне событий «арабской весны», а также их судьбу после смены политических режимов в Египте и Тунисе в 2011 году, основываясь на ключевых работах по истории политического ислама и салафизма в этих странах, а также на оригинальных источниках - программных документах этих течений. С точки зрения авторов, современный салафизм представляет собой отдельное от «традиционного исламизма» явление. Авторы статьи показывают, что события «арабской весны» углубили внутренний раскол в салафитском движении и способствовали сближению ряда салафитских групп с умеренными «традиционными исламистами». Выводы, сделанные на основе проведенного анализа, позволяют пересмотреть распространенное представление о ближневосточном салафизме как об исключительно экстремистском и радикальном течении в исламе.
Исламоведение
2018. — Выпуск 3
Содержание:
В статье автор, исходя из необходимости более глубокого осмысления основ ислама с опорой на тексты Корана и хадисов, исследует феномен путешествия для раскрытия сущности и содержания джихада. Отмечается, что понятие джихад имеет не только милитаристское содержание, но и иную смысловую нагрузку. Джихадом называют некие физические усилия, тяготы, страдания, на которые добровольно соглашается мусульманин. В хадисах странствие признаётся тяжёлым испытанием, необходимым для укрепления веры, что позволяет нам рассматривать путешествие как составную часть джихада. Религиозные мотивы путешествия в Коране и Сунне показаны через деистическое восприятие акта странствия, путешествия, когда, с одной стороны, присутствует элемент предопределённости в самом его акте, а с другой, за пилигримом сохраняется свобода воли, причем центральным звеном здесь выступает намерение (ниййя). Особый статус путешественника в религии утверждается с помощью признания за ним некоторых послаблений в исполнении культовой практики. Эти послабления касаются закята, намаза и поста (воздержания от приёма пищи днем в месяц Рамадан). В статье упоминаются также три основополагающих мотива, подвигающих к религиозно обоснованному путешест¬вию: осознание последствий неверия, созерцание всего прекрасного, что создано Всевышним, а также покаяние за многобожие. На основе проведенного анализа автор приходит к выводу о важности самого факта фиксации особого положения этой категории мусульман, отражённого в авторитарных религиозных источниках.
Ключевые слова
В статье анализируются вопросы, связанные с соотношением теоцентризма и антропоцентризма. Известно, что этот вопрос с различных позиций решается во всех религиозных конфессиях, имеющих авраамические корни. Особенно сильно различается понимание соотношения теоцентризма, монотеизма и антропоцентризма в христианстве и исламе. Существующая парадигма, согласно которой любой антропоцентризм объявляется врагом монотеизма и теоцентризма, не в полной мере отражает глубинную природу ислама, его гуманистический потенциал. В статье в качестве одного из направлений модернизации современного ислама называется необходимость изменения вектора оценок взаимосвязи теоцентризма с антропоцентризмом, отмечается, что не всякий антропоцентризм есть враг ислама. Есть механизмы антропоцентрического мировоззрения, способствующие укреплению и совершенствованию исламского теоцентризма.
Ключевые слова
Если тридцать два цеха объединятся, они низложат и великого везира. Народная поговорка [14, c. 141] В статье впервые комплексно проанализированы данные разнообразных источников о таком мощнейшем ремесленном религиозном объединении, как футувва (братство ахи). Введение в научный оборот суфийского трактата XIV века «Каландар-наме» дало толчок к изучению таких объединений на территории Золотой Орды. Пройдя длинный путь трансформаций, футувва, существовавшая задолго до прихода ислама, обрела устойчивые церемонии, правила поведения, моральный кодекс, огромную политическую силу. Ярким примером политической роли футуввы является использование его Халифом ан-Насиром для объединения разрозненных мусульманских стран. Наличие странноприимных заведений (ханака) на территории Золотой Орды позволяет предположить принадлежность части из них таким братствам. Сохранились источники, сообщающие о наличии братств ахи в Крыму в XIII в. и в конце XIX. Столь долгое существование указывает на потребность в них в этом регионе и на эффективность организации работ в объединениях. В процессе работы над источниками было обнаружено указание Б. Шпулера на наличие сведений об ахи в описании путешествий Ибн Баттуты. Сверка нами этих данных из арабского оригинала подтвердила, что Ибн Баттута виделся с представителем братства ахи, жившем в Золотой Орде.
Ключевые слова
Богатое аутентичное содержание пророчества Мухаммада в статье рассматривается в качестве фактора поливариативности ислама, разделения некогда единой мусульманской уммы на множество исламских толков и направлений. Автором обосновывается идея о том, что акценты, расставляемые Пророком в разные периоды проповеднической деятельности под воздействием объективных обстоятельств, в последующем нередко становились причиной острых догматических споров и разногласий. Последовавшие за смертью Пророка столкновения между сподвижниками по определенным положениям догматического характера все больше раскалывали мусульманскую умму, задавая ее отдельным частям разнонаправленные векторы развития. В статье также обосновывается вывод, что ислам создал оригинальную культуру, наделившую авторитетных толкователей Откровения неоспоримым правом и духовно-нравственным преимуществом определять общественную и индивидуальную мораль, вырабатывать нормы права вплоть до установления детальных предписаний. Но эти же особые права ученых, правоведов, судей, разрабатывающих исламские науки, привели к утверждению в разных регионах мусульманского мира существенно отличающихся исламских практик, соперничество между которыми детерминировало поливариативность ислама.
Ключевые слова
В статье приводится история почитания меча (кинжала) в табасаранском селении Чурдаф, приписываемого арабскому полководцу - распространителю ислама Абу Муслиму. Изучением этого культа в разное время занимались: арабский путешественник XII в. ал-Гарнати; арабский автор XV в. Абу Абдаллах Мухаммад ал-Химьяри; известный ученый первой половины XIX в. Бакиханов, крупнейший учёный-историк и просветитель дореволюционного Дагестана Гасан Алкадари; кавказовед П.К. Услар; российский и советский языковед, кавказовед, историк и этнограф А.Н. Генко; советские и российские этнографы Б.М. Алимова, А.О. Булатов, Р.И. Сефербеков, археолог Л.Б. Гмыря, востоковед В.О. Бобровников. Как считают изучавшие этот культ исследователи, истоки данного почитания восходят к земледельческой обрядности и связаны с магией продуцирования, культом холодного оружия и железа. На основе собранного в наши дни в Табасаранском районе Дагестана полевого материала автор делает вывод об устойчивости и преемственности этого культа: в дни общественных (праздник весны Эбелцан) и мусульманских праздников (Ураза-байрам и Курбан-байрам), сакральных для мусульман дней у «Дома меча» Абу Муслима до сих пор проводятся исламские (мавлид, зикр) и календарные обряды (вызывания дождя и солнца) и ритуалы, связанные с народной медициной, раздается милостыня (садакьа). Как считает автор, почитание меча Абу Муслима в с. Чурдаф - одна из многообразных форм проявления синкретического «народного», «традиционного» или «бытового ислама». Такую же природу почитания имеет и другая табасаранская святыня - «священная» пещера Дюрк в селении Хустиль. То, что эти синкретические культы проявляют устойчивость и сохраняются в религиозной практике жителей Табасаранского района Дагестана, можно объяснить особенностями менталитета табасаранцев и других народов Дагестана - преобладанием здорового консерватизма в их традиционном религиозном сознании и духовной культуре. \
Ключевые слова
В данной статье анализируются антропологические представления средневековых суфийских мыслителей, разрабатывавших такие категории антропологии, как состав человека, его космогоническое и космологическое значение, положение его как объекта познания Бога в материальном мире. На основе анализа трудов суфийских мыслителей IX-XIII вв., оказавших влияние на антропологические взгляды классического ислама и восприятие человека в исламе современном, в т. ч. в современном суфизме, автор синтезирует антропологические разработки средневековых суфийских направлений: от признающих законы шариата приверженцев богословия аль-Ашари: аль-Газали, аль-Араби и Джалала ад-дин Руми до еретических для шариата представителей концепции «фана» - растворения человека в Боге через осознание единства с Аллахом: аль-Бистами и аль-Халладжа. В суфизме как религиозно-антропологической доктрине человек рассматривается как существо, объединяющее материальное и духовное. Он соединяет творение с Творцом через их постижение с помощью своей природы и разума. В этом суфийские мыслители видят исключительное положение человека в мироздании.
Ключевые слова
Статья посвящена изучению религиозных текстов на татарском языке, а также анализу кейса: интервью с теологом Равилем Бикбаевым и принадлежащих ему видеофрагментов из передач информационно-образовательного портала «Дом мудрости» (Bait al-Hikma), работающего при Духовном управлении мусульман РТ. Основное внимание уделено квантитативному анализу терминологии современного татарского языка религии: изучению употребления слов тюркского, арабского, персидского, русского/европейского происхождения, частоте употребления религиозной терминологии в образцах устной неформальной, устной постановочной и письменной речи, проблемам взаимозаменяемости слов-заимствований в зависимости от содержания и формы нарративов.
Ключевые слова
В статье предпринята попытка проанализировать творчество С. Стальского, его религиозные воззрения. В период, когда советская идеология пресекала различного рода проявления богобоязненности, веру в высшие силы, стихи религиозного содержания долгое время оставались вне поля зрения широкого круга читателей. В опубликованных ранних произведениях С. Стальского встречаются искажения: из стихотворений были намеренно исключены религиозные термины. Произведения С. Стальского были под запретом и не издавались вплоть до 1994 года. Следовательно, вопрос об истинном отношении поэта к религии оставался открытым. В статье подвергнуты анализу неизвестные произведения С. Стальского, в результате чего нами установлено, что в его раннем творчестве особое место занимают произведения религиозно-философского характера. Для понимания религиозного мировоззрения С. Стальского, которое основывалось на утверждении существования духовного мира и космологическом представлении о происхождении человека и Вселенной, созданных Всевышним, следует обратиться к его философским раздумьям. Религиозное мировосприятие поэта определяется главным образом стремлением к сохранению сакрального начала. Указывая на загадочность и непостижимость Творца, С. Стальский пользуется приемом философского рассуждения. Религиозная сущность поэтического мира художника слова выражается в обращении к религиозным писаниям, к сурам и аятам из Корана. Дореволюционная религиозно-философская лирика поэта свидетельствует о том, что С. Стальский был глубоко верующим человеком.
Ключевые слова
Цель данной статьи - развитие плодотворных исследований «Аль-Каиды» (признанная в России запрещённой террористическая организация. - прим. ред.) Марком Сейджманом, переосмысленных через призму теории делинквентной субкультуры Альберта Коэна, - метода, который занял видное место в криминалистике в 1960-е годы, но с тех пор в значительной степени был заменен другими подходами в этой области. Опираясь на выводы и замечания Сейджмана, предположили, что аффилированные или инспирированные «Аль-Каидой» группы на Западе лучше всего могут быть поняты как коллективный ответ на то давление, с которым сталкиваются члены этих групп, и что это давление накладывается на те обстоятельства, в которых они [группы] оказываются. Моя более обширная цель состоит в том, чтобы показать, что хоть криминологи, за некоторыми исключениями, игнорируют тему терроризма, исследования по этой проблеме могут существенно выиграть от взаимодействия с криминологией в качестве источника теоретического вдохновения.