Государство, религия, церковь в России и за рубежом
2019. — Выпуск 3
Содержание:
Статья посвящена феномену «Зловещих мертвецов» в контексте новой религиозности. Автор анализирует причины роста репутации франшизы как важного феномена популярной культуры, выросшего из малобюджетного независимого фильма. В статье показано, что известность «Зловещих мертвецов» не может быть объяснена только тем, что они стали трансмедийным феноменом (мюзикл, театральная постановка, видеоигры, комиксы, римейк, сериал и т. д.). Прояснив понятия «популярная культура» и «фантастика», автор утверждает, что «Зловещие мертвецы» можно считать и тем и другим. Далее речь идет о том, что франшиза может быть прочитана как форма новой религиозности в рамках концепции гиперреальной религии Адама Поссамаи. Последняя постулирует некий вид «религий», основанных на продуктах популярной культуры и имеющих лишь репрезентации, но не реального референта («симулякры»). И хотя «Зловещие мертвецы» не могут быть признаны полноценной гиперреальной религией, их можно назвать гиперреальным культом. Последнее понятие связывается с культовым кинематографом и некоторыми зрительскими ритуальными практиками потребления вокруг такого кино. Автор полагает, что востребованность франшизы объясняется в том числе влиянием Говарда Лавкрафта, имеющего особое значение в контексте концепции гиперреальной религии, на оригинальную трилогию «Зловещие мертвецы».
Ключевые слова
В статье представлено религиозное (христианское) прочтение видеоигры Dragon Age: Inquisition от студии Bioware, вышедшее в 2014 г. Для лучшего понимания ее специфики также рассматривается традиционный подход к репрезентации религии, богов и верующих, распространенный в жанре RPG (role-playing games), к которому принадлежит и Dragon Age: Inquisition. Акцент делается на том, как именно в изучаемой игре используется обычный инструментарий нарративных приемов и игровых механик, характерных для ее жанра. Заимствуя многие из них, разработчики вносят кажущиеся незначительными изменения, которые, однако, складываются в совершенно нестандартное изображение религии, противоречащее доминирующей в рамках этого жанра секулярной идеологии. Это дает основания для того, чтобы говорить об игре Dragon Age: Inquisition как о постсекулярном произведении, адаптирующем традиционные христианские сюжеты и конфликты для нового медиума.
Ключевые слова
Работа посвящена философскому анализу фильма Blade Runner 2049 (2017, режиссер Дени Вильнёв) - сиквелу знаменитой картины Blade Runner (1982, режиссер Ридли Скотт). Фильмы прочитываются как большое политико-теологическое высказывание. В них действуют существа репликанты - биологически почти неотличимые от человека. Они используются для колонизации отдаленных планет, им запрещено жить на Земле. В первом фильме их конструкция предполагает раннюю смерть, и они восстают, потому что хотят жить. Во втором фильме их конструкция предполагает готовность к подчинению, но они готовы восстать, не желая быть рабами. Это можно понять как историю человека, его отношений с Творцом. Интрига фильма заключает в себе вопрос о чуде и связанный с ним вопрос о революции. Чудом считается возможность репликанта родить ребенка и снять границы между репликантами и людьми. Интерпретация чуда как чуда может быть совершена лишь тем, у кого есть либо авторитет, либо власть устанавливать законы. В фильме она присвоена репликантами, потому что нет суверена, нет закона; происходит становление естественного порядка войны. Смысл восстания репликантов состоит в том, чтобы перевести трансцендентное в план имманентности. Их вера в чудо в том и состоит, что Творец, а значит, и вера в Творца, не нужны.
Ключевые слова
В статье анализируется, как «Черное зеркало», будучи современной телевизионной научной фантастикой, не просто вводит в жанр нарративно сверхъестественную силу, но и имплицитно размышляет о вопросах религии и даже выступает в качестве версии «имплицитной религии». Автор демонстрирует, что контекст рецепции «Черного зеркала» как шоу, которое запойно смотрится фанатами, связывает его с переживаниями сакрального в повседневной потребительской жизни. В статье также исследуется, как «Черное зеркало» репрезентирует религиозные понятия в границах жанра научной фантастики, который, в свою очередь, пережил «жанровое испарение», так как тропы и образы научной фантастики стали общим местом культуры. С опорой на доработанный функционализм рассматривается, как научная фантастика и религия могут пересекаться. Хотя «Черное зеркало» можно воспринимать в качестве репрезентации культурного момента схлопывания научной фантастики как отдельного жанра, автор полагает, что в сериале исследуются разные формы загадочного цифрового спасения и погружения, а также ритуализированное использование технологий. Сериал, возможно, и не положил начало «религии, основанной на художественном произведении», но он репрезентирует дискурсы, окружающие новые технологии как специфические манифестации имплицитной религии.
Ключевые слова
Статья представляет собой тематическое исследование аниме-сериала Neon Genesis Evangelion (1995-1996). Произведение рассматривается как культурный продукт, вписанный в научно-фантастическую традицию второй половины XX в., для которой характерно особое использование религиозных символов и сюжетов. Сложность сериала заключается в том, что для фантастической ткани его повествования оказываются одновременно релевантными религиозные традиции как синтоизма, так и авраамических религий. На материале аниме продемонстрирован потенциал и необходимость обращения к сакральному в фантастике. Через использование религиозных сюжетов фантастическое произведение приобретает внутреннюю когнитивную логику. Религиозное в сериале представлено на двух уровнях: на имплицитном уровне, определяющем сюжетное своеобразие, и на эксплицитном уровне, когда отсылка к религиозным сюжетам становится маркетинговой стратегией сериала по продвижению на японском и западных рынках. Для работы с обилием подчас несогласованных друг с другом религиозных символов предлагается рамка постсекулярного рассмотрения. Обосновывается необходимость обращения к философии культуры постмодернизма для понимания критического высказывания автора аниме. В заключение автор предлагает собственный анализ сюжета через религиозную оптику интерпретации апокалипсиса.
Ключевые слова
Статья посвящена исследованию предлагаемого научно-фантастическим сериалом «Видоизмененный углерод» кейса возможного конфликта между практическими и этическими импликациями научного и религиозного дискурсов о природе человека. В частности, речь идет о столкновении биополитически присвоенной и внедренной технологии и религиозной жизни. Научный дискурс представлен «идеологией церебрального субъекта» (Ф. Видаль, Ф. Ортега), устанавливающей связь между мозгом и личностью. Кратко разбираются примеры воплощения этой идеологии в научной фантастике и ее общая логика. «Логичным итогом» в данном случае является технология загрузки сознания на цифровой носитель, позволяющая отвязать смерть индивида от телесной смерти и добиться квазибессмертия путем смены тел. Эта технология, биополитически присвоенная и внедренная государством, вступает в конфликт с религиозной жизнью неокатоликов, отказывающихся переносить сознание после телесной смерти в другое тело. Таким образом, поле столкновения вмешательства сциентизированной биовласти в жизнь индивида и его религиозной жизни размечается координатами жизни и смерти. В статье рассмотрена механика столкновения, его биополитическая подоплека и импликации.
Ключевые слова
Статья посвящена анализу религий фикционального мира видеоигры «Ведьмак». В фэнтезийной вселенной «Ведьмака» религиозные общины, институты и конфликты конструируются не вокруг богословских идей и, шире, не вокруг того спектра вопросов, которые было бы привычно отнести к числу вопросов веры (космогонии, эсхатологии, этике, обрядам), но главным образом по поводу отношения к Другому и к насилию. Во многих отношениях данная игра является типичным продуктом современной поп-культуры: религии, религиозность, вера и верующие в ней рассматриваются с секулярной точки зрения, вследствие чего на первый план выходит вопрос о готовности религиозных культов мирно сосуществовать друг с другом и со всеми остальными, в то время как неинтересные для неверующего человека вопросы либо игнорируются, либо удостаиваются минимума внимания. Цель статьи - на примере конкретной видеоигры показать одну из доминирующих стратегий репрезентации религий и верующих в современных компьютерных играх.
Ключевые слова
В статье рассматриваются особенности представлений о сверхъестественном в одноименном культовом телесериале, который является репрезентативным образцом современной массовой культуры. Авторы обосновывают репрезентативность «Сверхъестественного», рассматривают его структурные особенности и подробно анализируют две тесно связанные в нем ценностно-практические структуры: концепцию семьи и отношения со сверхъестественным. Выявляется специфическая архаическая концепция семьи как кровного братства, противостоящего внешнему миру. При этом сверхъестественное раскрывается как конкретная форма враждебных семье обстоятельств и нормируется в рамках плоской онтологии, приводящий все виды «потустороннего» к общему знаменателю - способу уничтожения. В результате грань между «сверх-» и «естественным» стирается, любые необходимые религиозному отношению формы онтологического дуализма, различающие «священное» и «мирское», становятся невозможными, а уничтожение «монстров» оборачивается формой эмпирической проверки существования любых форм сверхъестественного посредством их фальсификации (уничтожения). Авторы характеризуют позицию героев сериала как нерелигиозный мультитеизм и обнаруживают в устройстве вселенной «Сверхъестественного» своеобразную форму реализации антропного принципа: «монстры» нужны для существования семьи и семейных ценностей того типа, который репрезентируют герои сериала, и, одновременно, лишь благодаря охотящимся героям сверхъестественное обнаруживается и обретает «естественное» существование.
Ключевые слова
Статья посвящена творчеству известного английского писателя-фантаста XX века, классику литературы ужасов, создававшему свои произведения в жанре horror fiction, Элджернону Блэквуду. Тема проявлений иного мира в повседневном является центральной в его рассказах и романах. Для анализа мировоззрения Блэквуда автор статьи обращается к инструментарию феноменологии религии: концепции Мирчи Элиаде, в частности, к его идеям о двух планах бытия (сакральному и профанному) и иерофании; теории нуминозного Рудольфа Отто; отдельным положениям феноменологических теорий В.Б. Кристенсена и Г. ван дер Леува. В статье анализируется, как тема сакрального раскрывается в конкретных художественных произведениях Блэквуда и каким образам он создает с помощью художественных средств мир своей религии. Отдельно рассматривается концепция небожественного сакрального в приложении к творчеству Блэквуда. В заключение фантастический мир Э. Блэквуда сравнивается с художественным миром, созданным Г.Ф. Лавкрафтом.
Ключевые слова
В статье прослеживается изменение образа православного духовенства в России в период с конца XVIII до середины XIX в. Рассматривается трансформация субъектности этой социальной группы на основе присутствующих в нормативных текстах способов ее идентификации и самоидентификации. Если в конце XVIII в. священник воспринимался как актор в ситуации гомогенного общества, который не сталкивается с социальными барьерами, то в течении XIX в. общество начинает описываться через противопоставления церковного и гражданского, церковного и светского и т. д. В рассматриваемых текстах «церковь» получает эпитеты «гонимая», «воинствующая» и т. д., а ее границы прочерчиваются как по линии бюрократического различения ведомств, так и по линиям мировоззренческих, культурных и языковых барьеров. Произошедшие изменения интерпретируются через призму теории конфессионализации, которая фокусируется на общеевропейском процессе конфессиональных идентификаций. Категории «церковного», «церковности» и подобные становятся ключевыми для самоидентификации конфессиональных сообществ, иерархии которых стремятся максимально четко обозначить их символические границы.
Ключевые слова
В статье подробно обсуждается вопрос о методах и концептуальной рамке для анализа диалектики секуляризации в истории русской философии. Обращение к русской философии в контексте исследований секуляризации становится особенно актуальным после выхода фундаментальной работы Чарльза Тейлора «Секулярный век», в которой исследователь подчеркивает роль метафизики в становлении западного секуляризма. Автор указывает, что в русскоязычной исследовательской традиции также есть прецедент подобного исследования, а именно - «История русской философии» Василия Зеньковского, которая упускается из виду западными и отечественными исследователями, анализирующими секулярный и антисекулярный дискурсы в российском интеллектуальном контексте. Обращение к работе Зеньковского, по мнению автора, не должно быть ни некритичным, ни обесценивающим: при сопоставлении «Истории русской философии» с «Секулярным веком» становятся очевидны ее концептуальные и методологические недостатки, которые, однако, не отменяют значимости историко-философских наблюдений Зеньковского. Последние оказываются особенно ценны тем, что позволяют проследить на русской почве влияние секулярного «эффекта новой звезды» - историко-интеллектуальных следствий появления мировоззрения «эксклюзивного гуманизма» в Европе. В качестве главных недостатков «Истории русской философии» автор выделяет недостаточную проработку Зеньковским понятия секуляризма, которое лежит в основе его «оценочной историософской схемы», и невнимание к политическому контексту российского философского дискурса. Тем не менее, автор демонстрирует, что в случае аккуратного анализа работы Зеньковского полученные выводы могут стать основанием для дальнейших исследований диалектики секуляризации в истории русской мысли.
Ключевые слова