Введение: термин «эффективность» - один из наиболее популярных в юридической литературе, его применяют к праву, закону, правовому регулированию, правовым нормам, правоприменению, функциям и функционированию права и к множеству других правовых явлений. При этом в теоретико-правовых и отраслевых исследованиях использование этого понятия, как правило, не сдерживается какими-либо методологическими рамками, в результате чего возникает ощущение его неконтролируемого применения, при котором исчезает какая-либо теоретико-методологическая ценность этого явления. Сложности правового понимания эффективности обусловлены использованием юристами значения этого термина в смежных науках, особенно в экономике, а также прямое применение общенаучного философского понимания эффективности как эффекта, как следствия из любой причины. Категориальный аппарат теории права постоянно пополняется новыми терминами и понятиями, близкими к эффективности права и требующими уяснения в части взаимосвязи, при этом исследование правовой эффективности, которое априори должно быть максимально актуализированным, остается на теоретической основе, разработанной в 70-80-х годах прошлого века. Цель: уяснить место эффективности права в категориальном аппарате теории права через определение его самостоятельности и взаимосвязи с другими смежными правовыми категориями. Методы: в качестве основного - диалектический метод познания, позволивший рассмотреть разработку этого правового явления в историческом аспекте, в разных типах правопонимания и в динамике развития; общенаучные методы исследования (анализ, синтез, дедукция, индукция, сравнение, аналогия) и частнонаучные методы (историко-правовой, юридико-догматический, правового моделирования, толкования права). Результаты: показана зависимость понятия эффективности права от типов правопонимания. Специально-юридическое понимание эффективности права, как соответствия между фактическим и предписываемым поведением, растворяется в понятии «реализация права». Многообразие содержательно различных представлений об эффективности права и использование этого термина в различных, обычно сугубо стилистических, целях свидетельствуют об отсутствии его четкого теоретико-правового понимания. Предложено соотношение эффективности права с такими категориями, как эффект, полезность, целесообразность, результативность, оптимальность права. Доказано, что чаще всего эффективность права отождествляют с результативностью (достижением цели правовой нормы). Попытки максимально широкого понимания эффективности права привели к растворению в нем таких категорий, как сущность, содержание, цели, задачи, функции права, правовая культура, правовая психология, правосознание. Эффективность права следует рассматривать во взаимосвязи с такими новыми понятиями, как «регулирующее и фактическое правовое воздействие», «дерегулирование», «регуляторная гильотина».
Вестник Пермского университета. Юридические науки
2020. — Выпуск 2
Содержание:
Введение: Теория правового дуализма берет свое начало в работах древнеримских юристов, и со времен Дигест Юстиниана бесчисленные поколения последователей Ульпиана привычно делят право на публичное и частное. Вместе с тем современные представления о правовом дуализме и содержательная часть используемых при этом категорий зачастую не совпадают со значениями одноименных терминов античных юристов, что указывает на искажение или полную утрату изначально заложенных смыслов. Это обстоятельство диктует необходимость восстановления «первоначального информационного сигнала». Одним из действенных приемов, направленных на решение подобных задач, является способ верификации - сопоставления сообщений с заданными, эталонными параметрами. Широко используемый в теории связи, этот метод применим и в правоведении. В настоящем исследовании в качестве эталона - «начального информационного сигнала» - используется текст Дигест Юстиниана, содержание которых будет проецироваться на современные представления юристов о дуализме права, в целях обнаружения смысловых отклонений. Цель: уяснение истинного смысла терминов «публичное», «частное», «гражданское» и «цивильное» право путем сопоставления современных представлений об этих категориях с начальными значениями древнего, преимущественно римского, права. Результаты: выявлено множество критических отклонений современной теории правового дуализма от изначально заложенных смыслов. Искажения, вплоть до замены существовавшего (юс натуралистического) типа право-понимания, выявлены во всех содержательных конструкциях ключевых понятий: «публичное», «частное», «цивильное», «гражданское» и собственно «право». Выводы: публичное право Древнего Рима, в его истинном значении, не имеет своего аналога в современной, в том числе и российской, юриспруденции. Это «божеское право» (по определению И. М. Покровского) или отношения сверхъестественного начала (Рим, римская община - боги). Поэтому все наше «писаное» право является, по определению Дигест, частным, а точнее - цивильным, и называть его отдельные части словом «публичное», да еще и со ссылкой на критерий Ульпиана, совершенно необоснованно.
Ключевые слова
Введение: институт субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц призван гарантировать максимальное удовлетворение требований кредиторов должника-банкрота. В настоящее время практически ни одно дело о банкротстве не обходится без постановки вопроса о привлечении к ответственности лиц, контролирующих должника и обусловивших своим контролем (влиянием) его банкротство. В период действия последнего закона «О несостоятельности (банкротстве)» подходы законодателя к понятию «контролирующие должника лица» и условиям их субсидиарной ответственности неоднократно менялись. При этом с учетом принципа «применяется закон, который действовал в момент совершения правонарушения» правоприменители должны знать материально-правовые условия ответственности упомянутых субъектов, предусмотренные и редакциями закона, которые уже утратили силу. Такое положение дел требует теоретического анализа становления и изменения института субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц, а также сравнения нормативных установок на этот счет в разное время. Цель: анализ динамики регулирования правового статуса контролирующих должника лиц в делах о банкротстве и условий их субсидиарной ответственности. Методы: использовался диалектический метод как основной; общенаучные методы (анализ, синтез, абстрагирование, теоретическое моделирование) и частнонаучные (историко-правовой, юридико-догматический, метод толкования права). Результаты: дано доктринальное понятие контролирующего должника лица; показана тенденция к легальному закреплению увеличения перечня таких лиц и количества специальных составов их субсидиарной ответственности; выявлены новые опровержимые презумпции в институте субсидиарной ответственности; доказана необходимость обеспечения принципа исключительности субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц.
Ключевые слова
Введение: распространение отношений по сообладанию исключительным авторским правом с учетом экспоненциального роста экономической значимости прав на объекты интеллектуальной собственности предопределяет необходимость полноаспектного теоретического осмысления правового положения участников обозначенных отношений для формирования нормативной платформы, способной обеспечить надлежащее регулирование института сообладания исключительным авторским правом. Цель: определить гражданско-правовое положение сообладателя исключительного авторского права. Методы: общенаучные методы, включая анализ, синтез, конкретно-исторический метод, системный подход, сравнительно-правовой и юридико-догматический методы. Результаты: выявлено, что правовое положение сообладателя исключительного авторского права детерминируют следующие факторы: наличие или отсутствие у соправообладателя статуса соавтора произведения; вид произведения, исключительное право на которое принадлежит нескольким лицам; режим соавторства. Выводы: установлено, что основные проблемные аспекты соосуществления и распоряжения исключительным авторским правом, осложненным множественностью лиц, наиболее ярко выражаются в отношениях сообладателей, состоящих в смешанной общности. При этом регулирование таких отношений должно быть сообразно следующим принципам: недопущение ухудшения положения соавторов, состоящих в смешанной общности сообладателей исключительного права, по сравнению с соавторами-участниками общности, не включающей иных сообладателей; приоритет преимущественных прав сообладателя-автора перед иными сообладателями исключительного авторского права.
Ключевые слова
Введение: достижения в области генной инженерии и генетических технологий позволяют не только выделять отдельные гены (фрагменты генов), кодирующие определенные свойства организма (в том числе человека), но и вносить в них запланированные изменения, что ставит перед человечеством сложные проблемы, в том числе правового и морально-этического плана. К ним относится и возможность установления легальной монополии на полученный в ходе такой деятельности результат, в частности, с использованием механизмов патентного права. В статье рассматриваются существующие в различных правовых системах подходы к патентованию генетической последовательности, обоснованию возможности признания гена (его части) объектами исключительных прав, прежде всего - изобретениями; определяются признаки патентоспособности изобретений, предметом которых выступает генная последовательность (ген, часть гена) как вещество: новизна, изобретательский уровень, промышленная применимость. Анализируются возможности и риски защиты прав на выявленную генетическую последовательность в качестве секрета производства. Цель: выявить наиболее эффективные модели правовой охраны результатов генетических исследований, определить подходы к допустимости патентования генетической последовательности как вещества, а также особенности установления критериев охраноспособности таких изобретений, смягчающих конфликт между интересами правообладателей и общества в целом. Методы: диалектический, формально-логический, функциональный и другие общенаучные методы исследования; специально-юридические методы: сравнительно-правовой и формально-юридический, а также метод правовой трансформации естественнонаучных понятий в правовые категории. Результаты: выявлены и охарактеризованы существующие в различных правовых системах походы к патентованию гена (части гена) как вещества: принципиальная допустимость, существующие ограничения; рассмотрены особенности применения критериев охраноспособности изобретений в этой области, выявлены существующие риски и предлагаемые в различных правовых системах механизмы их минимизации. На основе сравнительного анализа обосновывается закрепление в нормативных правовых актах специальных требований к охраноспособности изобретений в данной сфере. С учетом возможностей охраны гена (части гена) с использованием режима ноу-хау осуществлен анализ эффективности и потенциальных рисков выбора данной модели охраны. Выводы: анализ международно-правовых документов и подходов различных правовых систем показал, что необходимо более четкое разграничение понятий «открытие» и «изобретение» в области генетических исследований. В большинстве правовых систем, включая российскую, в настоящее время признается принципиальная возможность патентования гена (части гена), но при определенных условиях, установление которых призвано не допускать монополизации знания о природе как такового. Выбор модели охраны, не предполагающей раскрытия информации о полученных научных результатах (ноу-хау), является нежелательным с политико-правовой точки зрения. Предоставление исключительного права на изобретение, связанное с выявлением последовательности гена, влечет риски для безопасности, здоровья и благополучия человека, что требует более жестких правил об ограничении таких прав. Вместе с тем должны обеспечиваться стимулы, прежде всего имущественные, к проведению исследований и созданию новых разработок в сфере биотехнологий, предоставляемые современным патентным правом.
Ключевые слова
Введение: многочисленные упоминания в доктрине термина «непоименованность» применительно к различным гражданско-правовым явлениям не компенсируются содержательным его анализом. В настоящее время в российской цивилистике лишь проблематика непоименованных договоров и непоименованных способов обеспечения исполнения обязательств разработана на должном уровне. Однако даже в специализированных работах, посвященных отдельным видам непоименованных явлений, не ставится вопрос о непоименованности как о феномене, значимом для гражданского права в целом, а не исключительно для подотрасли обязательственного права. На сегодня не только не изучены вопросы о непоименованных объектах гражданских прав, непоименованных юридически фактах, непоименованных способах защиты гражданских прав, непоименованных субъективных правах, но и отсутствует понимание о возможном перечне непоименованных правовых явлений в гражданском праве. В этой связи требуется выработка научно обоснованного подхода к пониманию непоименованности в гражданском праве. Цель: предложить понимание непоименованности в гражданском праве, произвести отграничение непоименованности от пробела в праве, определить правовые явления, которые можно отнести к непоименованным в гражданском праве, выработать научно обоснованную классификацию непоименованности в гражданском праве, а также дать характеристику наименее изученных в цивилистической науке непоименованных явлений. Методы: основываясь на базовом для правовых исследований диалектическом методе, изучены непоименованность и взгляды на ее понимание с позиции исторической изменчивости, оценены существующие научные воззрения на непоименованность и ее признаки, проанализирована непоименованность в неразрывном единстве и взаимосвязи с иными правовыми категориями. Также использовались сравнительно-правовой метод, метод альтернатив, структурно-функциональный метод, формально-юридический метод, историко-правовой метод, метод толкования правовых норм. Результаты: сформулировано авторское определение непоименованности в гражданском праве; на основе учения о детерминизме выявлены основные критерии разграничения между понятиями «пробел в праве» и «непоименованность»; предложены классификации непоименованности в гражданском праве, которые могут быть использованы правоприменительными органами при разрешении конкретных споров в отношении непоименованных явлений. Выводы: непоименованность, как позитивное гражданско-правовое явление, является отображением принципа свободы участников гражданско-правовых отношений. В российском законодательстве преобладает запрещенная непоименованность, что противоречит основным его началам, поэтому требуется расширение сферы разрешенной и допускаемой непоименованности.
Ключевые слова
Введение: анализируются понятие «правовой режим банковского счета», его содержание и значение. Проводится разграничение с понятием «вид банковского счета». Цель: определить понятие «правовой режим банковского счета», разграничив его со смежными категориями. Методы: общенаучные методы (анализ, синтез, дедукция, индукция, типология, сравнение, обобщение), а также специально-юридические методы: формально-догматический, сравнительно-правовой, межотраслевой, метод юридического толкования, функциональный и др. Результаты: определено понятие «правовой режим банковского счета», проведено его разграничение с понятием «вид банковского счета», проанализировано теоретическое и практическое значение. Выводы: каждый вид банковского счета имеет правовой режим или режимы, которые характеризуются совокупностью операций, предусмотренных законом для счетов данного вида, а также установленными в соответствии с ним банковскими правилами и применяемыми в банковской практике обычаями. Эти режимы отличаются друг от друга установленными законом банковскими правилами, применяемыми в банковской практике обычаями, а также договором, ограничениями или расширенными возможностями осуществления операций, а также в некоторых случаях особым порядком их осуществления. В рамках одного вида банковского счета могут быть реализованы разные правовые режимы (общий и особенные (специальные), которые напрямую связаны с функциями договоров банковского счета.
Ключевые слова
Введение: анализируются виды посмертных наследственных распоряжений, предоставленных супругам по нормам российского законодательства. Введение новых видов распоряжений - совместного завещания и наследственного договора - делает актуальной задачу по их исследованию, сопоставлению с традиционным, «классическим», завещанием и выявлению наиболее эффективного способа наследственного планирования. Цель: на основе анализа доктринальных источников, норм действующего российского и зарубежного законодательства, практики их применения определить основные критерии, которыми следует руководствоваться супругам при выборе вида наследственного распоряжения. Методы: применялись общенаучные и частнонаучные методы исследования: формальной и диалектической логики, методы описания, сравнения, интерпретации, юридико-догматический, исторический и метод толкования правовых норм. Результаты: анализ норм действующего законодательства показал, что ряд положений ГК РФ о совместных завещаниях и о наследственных договорах нуждаются в более детальной проработке и разъяснении. Все установленные законом виды посмертных наследственных распоряжений направлены на реализацию гражданами права наследования и гарантированы к исполнению нормами действующего законодательства. Однако гарантировать беспрепятственное осуществление права наследования, с одной стороны, и обеспечить взаимосвязанность волеизъявлений в совместном завещании или наследственном договоре, с другой стороны, оказалось невозможным. Потому выбор законодателем был сделан в пользу свободы волеизъявления. Выводы: при выборе супругами вида наследственного распоряжения решающее значение имеют их собственный интерес и те цели, которых они желают достигнуть. С точки зрения содержания и условий наследственный договор в сравнении с завещанием и совместным завещанием более разнообразен. Однако ни один из видов посмертных распоряжений не может гарантировать получение наследником обозначенного в завещании, в том числе в совместном завещании или наследственном договоре, имущества. Более предпочтительными в такой ситуации оказываются прижизненные способы распоряжения имуществом.
Ключевые слова
Введение: статья посвящена анализу института юридической ответственности в гражданском и арбитражном процессах, а также в процедуре медиации, который реализован хотя и схожим образом, но все еще с достаточно большим количеством отличий, особенностей и дискуссионных моментов, которые не были устранены недавней судебной реформой. Цель: выявить имеющиеся на сегодняшний день различия и проблемы правового регулирования мер юридической ответственности в гражданском и арбитражном процессах и процедуре медиации и сформулировать предложения по их устранению; рассмотреть зарубежный опыт на примере некоторых ведущих стран. Методы: теоретические методы формальной и диалектической логики, сравнительные методы, юридико-догматический и метод толкования правовых норм. Результаты: анализ российского процессуального законодательства показал достаточно большое количество неразумных различий правового регулирования юридической ответственности в исследуемых отраслях, а также недостаточную развитость мер, направленных против недобросовестного процессуального поведения. В то же время анализ законодательства ряда зарубежных стран позволил выявить ряд интересных норм в отношении отдельных мер юридической ответственности. Выводы: для повышения эффективности юридической ответственности в гражданском и арбитражном процессах и процедуре медиации необходимо: пересмотреть принцип исчисления судебных штрафов, установив зависимость его размера от цены иска и категории спора и уменьшив разницу в их размерах от правового статуса субъекта; взаимно дополнить гражданский и арбитражный процессы мерами процессуальной ответственности за нарушение принципа состязательности процесса, правил доказывания и недобросовестное процессуальное поведения и унифицировать их; усилить меры юридической ответственности в процедуре медиации.