Подростковые постгомицидные самоубийства (ПГСУ) встречаются исключительно редко. Однако в последние два десятилетия их стало существенно больше. Цель исследования: изучить подростковые ПГСУ в Российской Федерации. Материалы и методы. В анализ включено 12 подростков (молодых людей), совершивших ПГСУ, в возрасте от 16 до 19 лет (средний возраст - 18,2±1,1 года). Информация о деликтах была собрана в электронных средствах массовой информации, на сайтах Следственного комитета 11 субъектов Российской Федерации в период с 01 января 2009 г. по 31 декабря 2019 г. Анализировались также сведения о 39 жертвах ПГСУ (23 лиц мужского пола и 16 женского пола) в возрасте от 4 до 69 лет (средний возраст -27,3±17,5 года), их социально-демографические, психопатологические и криминологические показатели. Результаты. Юноши совершили 11 ПГСУ, девушки - одно (в городской местности - семь, в сельской - пять). Чаще всего (n=8) встречались внесемейные ПГСУ, реже партнёрские (n=3) и семейные (n=1). В 50,0% случаев использовалось огнестрельное оружие, в 33,4% - холодное, в 16,6% - прочее (удушение, несколько способов). Способы убийств и самоубийств совпадали в 75,0% случаев, самоубийства совершались в том же месте в 83,3%, что и убийство через короткое время. 43,6% жертв было в возрасте 13-19 лет и столько же - в 20-64. В трёх ПГСУ погибло 30 человек (массовое убийство учащихся и сотрудников в колледже г. Керчи; расстрел сослуживцев в военной части, расположенной в Костромской области и убийство топором членов трёх поколений одной семьи в Ульяновской области). Причинами ПГСУ являлись: длительные конфликты (буллинг, неуставные отношения в армии), расставание с партнершей (подругой), «чтобы родные не переживали после самоубийства». Психические расстройства подтвердились в одном случае, как и алкогольное опьянение (от психоактивных веществ) в момент ПГСУ. Суицидальные тенденции до убийства выявлялись в 33,3%, к преднамеренным можно отнести 75% совершённых убийств. Подростковые ПГСУ отличаются особо высокой долей жертв из числа сверстников и лиц трудоспособного возраста, убийства малолетних детей встречаются довольно редко; преобладают внесемейные ПГСУ. Агрессоры, как правило, младше жертв. Заключение. В силу раритета подростковые ПГСУ в России пока должным образом не изучены, профилактика практически не разработана, во многом совпадает с мерами предупреждения убийств и совершения самоубийств среди молодежи. Число жертв ПГСУ можно сократить ограничением доступа подростков к огнестрельному оружию, контролем за его использованием.
Суицидология
2020. — Выпуск 2
Содержание:
В обзоре литературы на примере подростков с намеренными несуицидальными самоповреждениями поиск помощи показан как поведенческий навык, процесс прохождения последовательного ряда функциональных и организационных фильтров. В результате, меньшая часть наиболее тяжелых больных получает какую-либо профессиональную помощь. Детализированы многообразные факторы, отторгающие подростка от помощи, и благоприятствующих получению своевременного лечения. Более привлекательны профессиональные службы нового типа, ориентированные на психосоциальное выздоровление, и учитывающие изменчивые клиникосоциальные потребности подростка и его близких (подробнее - в части II Обзора).
Ключевые слова
В последние десятилетия отечественный лексикон обогатился таким важным термином как «буллинг». Буллинг (травля в коллективе) - это системный психологический террор, издевательства более сильной группой или индивидом, над другим, более слабым в течение продолжительного времени. Значительная часть публикаций по данной теме представлена в англоязычном сегменте. Тем не менее, на настоящий момент причины этого явления остаются неясными, а последствия - обозначены недостаточно конкретно. Цели и задачи: изучение влияния буллинга на аутоагрессивный, и, в частности, на суицидологический профиль юношей и девушек, а также поиск его возможных предикторов. Материалы и методы: изучены 123 девушки (средний возраст 21,9±2,5 года) и 35 юношей (средний возраст 22,4±2,7 года), систематически подвергавшихся буллингу. В группу контроля вошли 126 девушек и 30 юношей, соответствующего возраста. В качестве диагностического инструмента использовался клинико - анамнестический опросник для выявления аутоагрессивных паттернов и их предикторов в прошлом и настоящем, международный опросник ICAST-R, опросник для оценки неблагоприятного детского опыта CTQ. Было произведено сравнение всех изучаемых признаков в подгруппах. Математическую обработку данных проводили с помощью программ SPSS-Statistics и Statistica 12. Результаты: согласно полученным данным, 45% девушек и 46% юношей когда-либо в жизни подвергались буллингу, из них - 5% девушек и 8% юношей переживали «регулярный буллинг», что в целом говорит о широкой распространённости данного феномена. Стоит отметить, что девушки и юноши из исследуемой группы в большей степени были подвержены различным видам насилия (эмоциональное, физическое, сексуальное) в детстве относительно групп контроля. Также изучены некоторые паттерны родительствования. Были выявлены отличия в отношении базовых установок чувства безопасности и защищённости в семье. Полученные данные могут указывать на формирование позиции «хронической жертвы», привычной в родительской семье. При оценке суицидологических характеристик изучаемых групп были выявлены следующие статистически значимые показатели. В исследуемых группах более 50% девушек и 48,5% юношей имели мысли о возможности совершения суицида. Обдумывали способ совершения суицида 45,5% девушек и 42,8% юношей (в группе контроля - 26,1% и 10%), составляли план самоубийства (24,3% девушек и 17,1% юношей против 8,7% и 0% контроля соответственно), отметили наличие суицидальной попытки в анамнезе - 18,7% девушек (в кнотроле - 7,1%). Выводы: таким образом, можно предположить, что буллинг может являться «промежуточным» этапом, укореняющим и усиливающим позицию «я - не ОК», а также - фактором, катализирующим аутоагрессивное поведение. Факт буллинга должен настораживать в плане потенциально высокого риска аутоагрессивного поведения и может, без сомнения» быть отнесён к предикторам суицидального поведения.
Ключевые слова
Цель исследования. Обзор посвящён анализу зарубежного опыта работы кризисных линий и современным методам оказания помощи лицам с суицидальным поведением. Материал и методы. Проведён систематический поиск на электронных ресурсах pubmed и medline за период с 2010 по 2020 годы с использованием ключевых слов: «suicide», «prevention», «telephone helpline», «hotline», «crisis line», «crisis helpline». За указанный период времени найдено 58 статей, соответствующих заявленной тематике. Результаты. Показано, что во многих странах экстренная психологическая помощь по телефону является одним из ведущих видов превенции суицида. В то же время, в работе кризисных линий имеется ряд проблем, типичных для большинства стран. Основной проблемой является тот факт, что люди, нуждающиеся в антикризисной помощи, не всегда стремятся ее получить. В первую очередь, это относится к лицам, имеющим наиболее высокий риск суицида: пожилые люди, лица с психическими заболеваниями и суицидальными попытками в анамнезе. Кроме того, работа кризисных линий осложняется большим количеством звонков несуицидальной направленности. Данные проблемы сужают фокус целевого антикризисного вмешательства и снижают эффективность профилактической помощи. В настоящее время в США и в ряде европейских стран накоплен определенный опыт, демонстрирующий, что работа телефонной службы может быть оптимизирована с учетом современных требований. Методы оптимизации включают правильное информирование населения о предоставлении услуг и привлечение телефонных линий к управлению рисками самоубийств. При информировании населения следует учитывать психологические и возрастные особенности лиц, относящихся к группам высокого риска: для пользователей интернет-ресурсов создавать веб-сайты соответствующей тематики, для лиц старшего возраста -использовать ресурсы традиционных средств массовой информации. Привлечение телефонных линий к управлению рисками самоубийств включает активный патронаж лиц, совершивших суицидальную попытку сразу после выписки из антикризисного стационара. Доказано, что такое сопровождение является гарантом непрерывности медицинской помощи, облегчает связь пациента с амбулаторной службой и предотвращает повторный суицид. Выводы. Привлечение телефонных линий к управлению рисками самоубийств - это современный, перспективный подход, который может быть успешно внедрен в практику телефонов доверия в нашей стране.
Ключевые слова
Попытка суицида - главный фактор риска для повторных попыток суицида и смерти вследствие самоубийства. Пока лишь немногие терапевтические программы успешно и эффективно снижают суицидальный риск людей после попытки. В статье утверждается, что традиционная медицинская модель суицидального поведения не помогает активной вовлечённости пациентов в лечение, и потому нам нужен иной подход к суицидальному пациенту. Наша исследовательская команда разработала и оценила новую, краткосрочную и весьма рентабельную терапевтическую программу (краткая программа интервенции после попытки самоубийства, ASSIP). В противоположность медицинской модели, которая понимает суицид как последствие психической болезни, модель ASSIP основана на понимании суицида как личного поступка, который можно внимательно изучить в сотрудничающем терапевтическом подходе. Подход с позиций теории поступка радикально центрирован на пациенте, он понимается как агент, деятель своего суицидального поступка. Подход поддерживает активную вовлечённость пациентов в терапию. Главный её элемент - собственный нарратив пациента, который помещает суицидальную попытку в биографический контекст. С помощью терапевта суицидальный кризис может быть понят, объяснён и переосмыслен. ASSIP была оценена в рандомизированном контролируемом исследовании с 120 участниками. После 24 месяцев врачебного наблюдения экспериментальная группа имела сниженный на 80% показатель повторных суицидальных попыток. Статья объясняет теоретические обоснования и развитие ASSIP, а также представляет обзор сессий ASSIP и обсуждение лечебных факторов терапевтического процесса.
Ключевые слова
Высокая распространённость суицидальных явлений среди молодых пациентов с аддиктивными и невротическими расстройствами обуславливает необходимость включения в терапевтические программы компонентов суицидальной превенции. При этом среди вмешательств с доказанной эффективностью ведущее место занимают методики, связанные с повышением когнитивной рациональности и адаптивности стресс-реагирования. Цель: обоснование методики выявления групп суицидального риска и подходов к профилактике среди молодых пациентов с аддиктивной и невротической патологией на основе когнитивной копинг-терапии. Материалы и методы: обследовано 124 пациента молодого возраста (19-35 лет, мужчин - 56,5%, женщин - 43,5%), из них 72 с алкогольной зависимостью, 52 с невротическими тревожно-депрессивными расстройствами. При менены клинико-психопатологический и психометрический методы. Математическую обработку данных проводили с помощью программы SPSS-Statistics V26. Результаты: Наличие суицидальных мыслей в анамнезе выявлено у 25% молодых пациентов с алкогольной зависимостью и 41,2% пациентов с невротическими расстройствами. В качестве групп повышенного суицидального риска выступают пациенты с коморбидными (аддиктивными и тревожно-депрессивными) состояниями, а также, в обеих нозологических группах - с проявлениями социально-психологического неблагополучия (перенесенные психотравмирующие ситуации, негармоничные условия воспитания в детстве, нарушения адаптации в дошкольном и учебном коллективах, специфика преобладающих интересов в подростковом возрасте - с концентрацией в «виртуальном мире», при неразвитости хобби-реакций и реакций коммуникации со сверстниками). В формировании суицидальности пациентов с аддиктивными и невротическими расстройствами методом факторного анализа выделены три основных варианта (стеничный, гипостеничный и связанный с коммуникативной некомпетентностью). Данные варианты проявляются как на уровне характерологических черт, так и на уровне симптоматики, наблюдаемой в клинической картине. Преобладающий вариант формирования суицидальности следует учитывать при персонализации психотерапевтических вмешательств. В качестве одного из решений задачи профилактики суицидального поведения может быть использована методика когнитивной копинг-терапии, предполагающая выявление и коррекцию иррациональных когнитивных установок с формированием адаптивного копинг-стиля пациентов. Наибольшее значение в отношении суицидального риска установлено для когнитивных искажений, связанных с внешним локусом контроля, низкой фрустрационной толерантностью и неспособностью к отсроченному гедонизму. Неадаптивный копинг-стиль связан в первую очередь с неготовностью к рациональной оценке стрессоров, неспособностью к продуктивному взаимодействию с окружением и с нарушениями эмоциональной саморегуляции. Заключение: выявление коморбидности аддиктивных и невротических тревожно-депрессивных расстройств, специфических проявлений социально-психологического неблагополучия и определенных характерологических черт у молодых пациентов свидетельствует о необходимости включения в психотерапевтический комплекс мероприятий по профилактике суицидального риска. Основой проведения данных мероприятий может выступать когнитивно-поведенческая копинг-терапия, персонализированная по ведущему варианту формирования суицидальности.
Ключевые слова
В статье представлено описание антивитального и суицидального поведения при обсессивно-компульсивном расстройстве (ОКР) и социальном тревожном расстройстве (СТР). Анализируются современные работы относительно условий, коморбидных состояний, повышающих риск суицидальности при ОКР и СТР, в том числе трансдиагностические особенности, когнитивные и эмоциональные предикторы суицидального поведения (руминации, фокусировка на ошибке, перфекционизм, нарушение регуляции эмоций, алекситимия). Отмечена роль общих когнитивных механизмов и особенностей когнитивного стиля представленных расстройств личности. Исследования показывают, что при СТР часто нарушается социальное взаимодействие, сопровождаемое болезненным чувством принадлежности и переживанием восприятия себя как обузы, что создаёт условие для повышенного риска суицидального поведения. При ОКР отмечается значимость чувства безнадежности и/или беспомощности при возникновении суицидальных мыслей и соответствующего поведения. Обозначена дискуссионная тема относительно депрессивных состояний и их роли в повышении риска самоубийства. Показана значимая прогностическая роль истории попыток самоубийства в контексте вероятности будущего суицидального поведения, что согласуется с отечественной концепцией относительно общих (социо-демографических, психиатрических) факторов риска. Оуицидальное поведение рассматривается как динамичный, разворачивающийся во времени процесс, что обуславливает выделение первичных и производных нарушений в структуре психической деятельности. Обсуждается важность разграничений собственно суицидальных мыслей и навязчивых идей, связанных с аутоагрессией. Поднимается вопрос относительно механизмов развития суицидальности: содержание обсессий и навязчивых руминаций, правила вынесения суждений или хронификация кумулятивного напряжения в «психологическом поле»? Рассматриваются представления относительно роли перфекционизма как системы дисфункциональных мыслей и особого когнитивного стиля в формировании самоубийств при изучаемых нарушениях. Показана неодинаковая роль обсессий и компульсий на разных этапах течения ОКР при формировании суицидальности. Импульсивность рассматривается как нейропсихологическая особенность, характеризующая хронификацию патологического состояния и повышающая риск суицидального поведения. Поднимается вопрос по поводу общих и различных условий формирования суицидальности при ОКР и СТР. Использование таких стратегий контроля психической деятельности, как тревога, беспокойство, катастрофизация связано с повышением суицидального риска у лиц с ОКР. Тревожный компонент квалифицируется как дополнительный источник нарастающего напряжения, затрачивающий компенсаторные ресурсы человека при обоих нарушениях. Для СТР характерно нарушение регуляции эмоций в ситуации оценивания, актуализация неопосредованного поведения, направленного на поиск безопасности. Обозначается проблема в направлении комплексной оценки суицидального риска. В русле модели антивитального и суицидального поведения, предложен механизм суицидальности при СТР, ОКР в виде нарастающего кумулятивного напряжения, неадаптивной компульсивной регуляции навязчивостей с явлениями декомпенсации эмоционально-личностной сферы в условиях эволюции иерархии мотивов и кризиса развития. Показано наиболее значимое влияние мыслительного компонента как запускающего механизма развития патологических процессов, компульсий - как фактора инвалидизации и катализатора самоубийств. Эта модель связана с концепцией А.Г. Амбрумовой относительного суицидальности как комплексного феномена. Анализируется перспектива дальнейших исследований, в том числе по такой теме, как приобретение личностного смысла жизнедеятельности в контексте коррекции самоповреждающего поведения.
Ключевые слова
Представлен обзор данных литературы с привлечением собственного клинического опыта авторов об основных характеристиках суицидентов, избравших травматические способы умышленных самоповреждений. Показано, что практически при всех видах травм, у мужчин и женщин, в различных возрастных категориях и социальных группах присутствует суицидальный контингент. Травматические суициды часто ассоциированы с психическими нарушениями, алкоголем. Работа медицинского персонала отделений / центров травматологии часто включает оказание помощи лицам, совершившим суицидальные действия. Однако не во всех случаях специалисты непсихиатрического профиля могут распознать этих пациентов, оценить суицидальный риск и предложить программу лечения, включающую в том числе и меры превенции самоубийства в будущем. Авторы делают вывод о том, что вполне обосновано более широкое привлечение специалистов в области психического здоровья к консультативной помощи и лечению пациентов травматологического профиля, а также необходимость повышения уровня знаний в области суицидологии врачей и среднего медицинского персонала, работающего с различного рода травмами. Среди организационных мер требуют решения вопросы своевременного выявления, регистрации и учёта суицидологического контингента, организации психологической, психиатрической, при необходимости и наркологической помощи пациентам, как на этапе пребывания в травматологическом стационаре, так и последующего динамического наблюдения.
Ключевые слова
Суицид представляет собой проблему для здравоохранения по всему миру, но существует не так много теорий, которые объясняют этиологию этого явления и способствуют эффективной превенции. В этой статье предлагается теория, объясняющая социально-психологический механизм развития суицидального поведения. Предполагается, что суициду предшествует напряжение, вызванное конфликтующими, разнонаправленными стрессорами в жизни человека. Теория суицидального напряжения (ТСН) предлагает четыре источника напряжения, которые ведут к самоубийству: (1) ценностное напряжение, проистекающее из конфликта ценностей; (2) напряжение стремлений, проистекающее из зазора между стремлениями и реальностью; (3) напряжение лишений, происходящее из относительных лишений, включая бедность; (4) напряжение совладания, происходящее из недостаточных навыков совладания перед лицом кризиса. Новая модель основана на представлениях об аномии (Durkheim, 1951 [1897]) и теориях напряжения, объясняющих отклоняющееся поведение (Merton, 1957) и преступления (Agnew, 1992), которые также учитывают суицид, хотя его объяснение и не становится главной задачей в этих концепциях. Дальнейшие количественные исследования должны тщательно проверить теорию суицидального напряжения, чтобы уточнить её на практике. Работа изложена в 2 частях. Настоящая публикация представляет Часть I.